Lux ex Tenebris

Казалось бы, после того, как ситуация с внезапно появившейся дочерью ведьмы разрешилась благополучно – без обвинений и мести, без нового витка бесконечной спирали смертей, где одно убийство влечет за собой другое, жизнь Лелианте и Талирона должна была вернуться в привычное русло, однако…

Однако последняя охота на последних чёрных духов завершилась совсем не так, как хотелось бы им обоим – погиб брат Энкрошера, погиб Кадейн… и эльфийка, хоть и не была близка с бывшим пиратом, да и не выставляла напоказ свои эмоции, терзала себя мыслями о том, что всё могло бы быть иначе. К тому же, на смерти одного из товарищей неприятности гильдии не закончились, ведь Энкрошер-старший был разгневан, а члены гильдии Тенебрис оказались не в чести в Кальфеоне. Сняться с места пришлось практически всем, лишь Сахейла осталась в городе, понадеявшись на покровительство некоего лорда, а Лелианте вместе с Талироном и Чейси отправились в Грану. Девушке нужно было найти кузнеца, который восстановил бы меч, сломанный в том последнем бою, да и о сестре Лель не забывала. Вместе с ними в столицу Камасильвии поехала и рыжеволосая Хэйериз, которой они случайно помогли в Кальфеоне, а затем события вновь закрутились в тугую спираль…

Ещё весной Талирон испытывал странное чувство в заброшенном особняке, в котором они провели несколько ночей, а потому его потянуло в старый дом снова… и в подвале был обнаружен артефакт древних, который, как выяснилось впоследствии, предназначался для перемещения в пространстве. Более того, этот огромный особняк, навевавший страх или грусть на большую часть обитателей Граны, оказался домом деда Тала – и так приподнялась завеса над его происхождением по эльфийской линии.

А вот удивительная находка стала причиной многих разногласий внутри гильдии, ведь почти все посчитали её слишком опасной для того, чтобы использовать, и лишь неуёмное любопытство Талирона и его же оптимизм позволяли двигаться в исследовании дальше. Хидель. Снова Грана. Кальфеон. И снова Грана… Лелианте и Талирон делали прыжок за прыжком, стараясь не обращать внимания на дискомфорт после перемещений, а эльфийка совершенно по-новому взглянула на людей, которые её окружали. Она стала относиться к Этель с уважением, хоть и не стремилась сближаться с ней, да и до сих пор не доверяла и ждала подвоха. А Хервенглан и Аритти неприятно её удивили негативной реакцией на сам факт использования такого опасного устройства, но в большей степени – резко отрицательным отношением к помощи Этель и Киелона, хотя… их недоверие девушка могла понять… Впрочем, наблюдая за парой, Лель всё больше убеждалась в том, что для них теперь важны только они двое и это вызывало у неё двойственные чувства.

Высказывания Сахейлы по поводу наследия древних для Лелианте тоже не стали откровением, хоть девушка и думала, что колдунья могла измениться под влиянием склонного к авантюрам Синхарта, но неприятный разговор о Храме Гайфирансии, во время которого Лель чувствовала себя девочкой, вызванной к строгому учителю для того, чтобы отчитаться за проказу, надолго отбили у неё желание общаться с Сахейлой на любые темы, кроме нейтральных. Синхарт же стал раскрываться с совершенно другой стороны – оказалось, помимо отвратительного характера и ядовитого языка, у него есть склонность к неэгоистичным поступкам. Хотя Лель до сих пор не понимала его мотивов – почему с риском для жизни решил переместиться через артефакт из Кальфеона в Грану, да ещё и Сахейлу с собой увлёк? Почему пришёл на помощь, когда Талирон с Лелианте так в ней нуждались после того, как произошло новое столкновение с Братством? Почему помог в выслеживании беглянки на пути от Велии до Эферии? Почему, в конце концов, согласился участвовать в безумной авантюре в Святилище Кзарки? Конечно, возможность питаться магией Лелианте казалась достаточным мотивом – и это всё только усложняло, потому что с каждым разом Лель ощущала состояние Синхарта всё лучше и порою сама предлагала магию, чтобы поддержать его, но… это вызывало ревность Талирона, а эльфийка не знала, как ему объяснить, что её симпатия к Синху очень далека от того, что она испытывает к нему, Талу. Вот и на следующее утро после того, как они втроем обсуждали план проникновения в Святилище Кзарки, а Лель предложила напитать вино Синхарта магией, между ней и Талом состоялся не самый простой разговор…

Утром Лель проснулась достаточно рано и привычным ласковым движением провела ладонью по телу Талирона и вздохнула, а он уже не спал, просто лежал и думал о чем-то, едва заметно хмурясь. Но стоило мужчине понять, что Лель проснулась, как он вернул на лицо обычное выражение и немного улыбнулся.
- Доброе утро, - тихо сказал он.

- У-гууу... - девушка прижалась к нему и поцеловала в плечо, - Будем подниматься? Правда, сомневаюсь, что Синхарт настолько гостеприимен, чтобы накормить нас завтраком.

- Плита здесь, будем благодарными гостями и накормим его завтраком сами, - пожал плечами Талирон, поцеловал Лель в уголок губ и поднялся.

- Если он, конечно, не ушёл по своим тёмным делишкам, - Лель не хотелось вставать, она предпочла бы ещё понежиться в постели, а ещё лучше - в объятиях Талирона, но она прекрасно понимала, что их ждёт долгая дорога, а ей ещё и восстанавливать магический баланс.

- Не появится к завтраку, нам больше достанется, - усмехнулся Талирон. Он оделся и подошел к плите. На душе было не спокойно со вчерашнего вечера, но, кажется, это было только его проблемой, во всяком случае, полуэльф очень надеялся, что это так, а его подозрения беспочвенны.

- Ты всё ещё сердишься на меня?... - эльфийка, не одеваясь, встала с дивана и обняла мужчину со спины, прижимаясь к нему всем телом.

- Я не сержусь, - качнул головой Тал, нарезая мелко сыр. - Мне просто немного обидно.

- Обидно?... Потому что я приняла решение поделиться магией с Синхом, не спросив тебя?... - Лель встала на цыпочки и поцеловала полуэльфа в затылок, а затем отстранилась и начала одеваться.

- Что ты это сделала без необходимости. И да, зная, как я к этому отношусь, - спокойно ответил он, расправляясь с помидором.

Девушка оделась и села за стол, наблюдая за тем, как Тал готовит завтрак: - Ты... ревнуешь?...

- У меня есть причина? - после короткой паузы спросил Тал. Вопрос его смутил, ведь до сих пор он не знал ревности, даже не представлял, каково это, но если подумать, то да, его нынешнее состояние было похоже на то, что описывают в книгах.

- Я не испытываю к Синхарту чувств подобных тем, что связывают нас с тобой, - Лелианте посмотрела на полуэльфа очень серьёзно, ведь она и сама не вполне понимала, что движет ей в общении с Синхом и стремлении помочь ему, - Но он мне не безразличен.

- Не безразличен насколько? - голос полуэльфа звучал напряженно, а нож яростно крошил бекон. Слова девушки отозвались болью, остро резанувшей сердце, а еще он вдруг испугался.

- Иногда он меня бесит и мне хочется наговорить ему гадостей в ответ на его хамство или несмешные шуточки. Иногда он вызывает у меня сочувствие и мне даже кажется, что я его понимаю, ведь он со своим голодом тоже несет беды и даже смерть... как и я когда-то... - девушка чувствовала напряжение в голосе Талирона, но хотела объяснить любимому мужчине, что её симпатия к Синху и её поведение не имеют никакого отношения к любви, - А ещё я чувствую его голод, даже когда он не говорит о нём. Моя магия реагирует на него... И я предпочту поделиться малой её долей, чтобы не доводить Синхарта до крайней степени голода, когда он перестаёт контролировать себя.

Девушка не видела его жесткой улыбки одним уголком губ. Испытал ли мужчина облегчение? Отчасти, но все же…

- Этот его голод… он влечет наделенных магией женщин, как цветочная пыльца пчел. Сейчас ты чувствуешь к нему жалость и сочувствие, но такие чувства нередко перерастают в нечто большее. Если не хочешь этого, остановись сейчас, - Талирон говорил тихо и мягко, как всегда, когда его переполняли эмоции.

- Неужели ты думаешь... - на лице эльфийки отразилось непонимание, она поднялась и приблизилась к Талу, накрывая его ладонь своей и заглядывая в глаза, - Что кто-нибудь сможет вытеснить тебя из моего сердца?... После всего, что нас связало?...

- Я не знаю, - на его скулах играли желваки, а глаза, не моргая, смотрели на искрошенный бекон. - Но я боюсь этого. Потому что видел такое. Видел, как сострадание переросло в симпатию, а потом и в более сильное чувство, вытеснив мужа, с которым женщина прожила несколько лет, от которого у нее был ребенок.

- Тааал... любимый... - Лель встала перед ним, заглядывая в глаза снизу вверх, и взяла лицо мужчины в ладони, - Мы не такие, как многие другие пары... мы не можем пресытиться друг другом, хотя вместе уже почти год... мы не можем спокойно переносить расставание даже на несколько дней... наши чувства не остывают и у нас нет недостатка в острых эмоциях, которые могли бы толкнуть на поиски "приключений" с другими мужчинами или женщинами... Неужели ты сомневаешься... в нас?...

- Лель, я уже видел такое. Я не сомневаюсь, я боюсь повторения истории, - честно ответил полуэльф.

- Ты хочешь, чтобы я перестала помогать Синхарту? - девушка не отводила взгляд от зеленых глаза Талирона и понимала, что если сейчас, после этого разговора, он запретит ей делиться магией с Синхом, она сделает так, как он скажет.

- Это твоя жизнь и твои решения, - в его голосе на миг скользнули те боль и страх, которые мужчина испытывал сейчас. - Я лишь могу просить тебя прислушаться ко мне, моему мнению. Я прошу не делиться с ним магией, если в том нет острой нужды. Даже если это не приведет к тем последствиям, о которых я говорил, то это привяжет его к тебе, вызовет привыкание. Я не хочу делить тебя с кем-то хоть в какой-нибудь области.

- Талирон, это должны быть наши решения, а не мои... я была неправа вчера... - эльфийка вздохнула и прижалась лбом к груди Талирона, а затем добавила уже тише, - Какой же ты собственник... и мне это нравится...

- Наши… - он словно пробовал это слово на вкус. - Мне нравится, как это звучит… хорошо, тогда я прошу тебя не кормить его без необходимости, - Талирон обнял девушку… свою девушку… едва не забыв выпустить нож из рук, а сердце глухо и сильно билось в груди.

- Я обещаю, что не буду делиться с ним магией без необходимости, - Лель подняла взгляд, в котором была нежность и преданность, и обвила Тала руками за шею, - Я не хочу, чтобы мы из-за кого-то ссорились или обижались друг на друга. Я люблю тебя, Талирон... и, если честно, сейчас гораздо сильнее завтрака я хочу... тебя...

- Значит, хорошо, что я еще не поставил сковороду на огонь? - слабо улыбнулся он, но на дне зеленых глаз уже мелькнуло так знакомое девушке чувство..

The Price of Failure

Пещера под утёсом Хаас. Переполненная магией настолько, что её потоки витают в воздухе чернильными росчерками, оседая на бледной коже и впитываясь, растворяясь, наполняя тьмой… Сюда её привёз Синхарт после всего, произошедшего возле пещеры, где находился артефакт древних, контролируемый Братством.


Несколькими часами ранее

- Что я наделала… что я наделала… что я наделала… - шептали сухие бледные губы, а магия уходила в каменистую почву Медии, как вода сквозь пальцы, потому что Лелианте не хотела жить. Сейчас она желала только напитать эти камни своей силой, лишая тело возможности бороться с ядом, который отравлял её последнюю неделю – медленно, но верно, ведь эльфийка могла лишь поддерживать свои силы за счёт магии природы, но не могла излечить отравление, которое напоминало о себе сетью чёрных прожилок, пульсирующих на её правом плече.

На пути от Велии до Медии Лель не акцентировала внимание Талирона на том, что с её раной не всё в порядке – просто подпитывалась от травы, деревьев, почвы, чтобы чёрный след на плече становился почти незаметен. Она подсознательно наказывала себя за то, что произошло между ней и Синхартом, и не искала себе оправданий, а лишь становилась задумчивой, отстранённой, а на тревожные вопросы Тала отвечала ничего не значащими отговорками. А как объяснить тому, кого любишь, что предала? Списывать всё на магическое истощение, влечение и спонтанно вспыхнувшую страсть? Зачем? Это не меняло итога – её магия и магия Синхарта резонировали слишком сильно, крепко, фатально… и чем чаще мужчина сплетал их потоки воедино, тем более зависимой Лелианте становилась от него. И тем лучше ощущала его на магическом уровне.

Талирон всё понял, когда перед тем, как закладывать бомбы, Синх потребовал, чтобы Лель показала ему рану, ведь он тоже остро чувствовал её состояние. А затем и выдал их связь объятиями и прозвищем «Мотылёк», которым наградил девушку за то, что она подобно глупому мотыльку летит на пламя, рискуя опалить свои крылья.

Когда мужчины ушли вниз, в пещеры Братства, а Лелианте и Кесера остались в укрытии, эльфийка просто погрузила пальцы в траву и открыла поток магии, позволяя ей утекать в землю и стремясь в беспамятство – по реакции Талирона она поняла, что он никогда не простит ей измены, но страшно было даже не это… она знала, что жить без неё он не захочет, а с ней уже не сможет, и сейчас она хотела умереть, чтобы прекратить боль, которая выжигала её сердце. Синхарт, чувствуя, как ускользает её магия, пытался докричаться до неё через кристалл ментальной связи, а Кесера вливала магию, которая тут же уходила в камни, пока эльфийка не догадалась перекрыть поток, через который Лелианте опустошала себя.

От того, что произошло дальше, девушка не смогла укрыться даже в беспамятстве, потому что Кес привела её в чувство, и Лелианте слышала, как Талирон приказал взорвать пещеры вместе с собой, чтобы камни и пламя погребли его навеки. А она лишь шептала его имя, пытаясь удержать от самоубийственного решения… хотя нет… она осознавала, что это не самоубийство, а убийство, которое она совершила своими руками, разрушив за пару недель то, что они строили с полуэльфом год. А потом, когда из пещер вернулись Синхарт и Арадриан, Синх подхватил её на руки и уже насильно стал вливать в эльфийку магию, пытаясь удержать её сознание в теле, которое стало безвольным, как тряпичная кукла.

Талирон выжил. Хотя, наверное, это уже был не Талирон… не тот, кем его знали прежде… когда он выбрался из-под завалов, на его лице не было ни одной эмоции, глаза изменили цвет, как и кончики волос, а от тела стал исходить жар. И хотя во взгляде Лель на него сейчас плескалась тоска, мучение, ощущение вины и обречённость, он с равнодушным видом впечатал раскалённую ладонь в её плечо, выжигая яд и оставляя красный след от руки на коже. Лель уже не видела, как он ушёл вместе с Кесерой, она потеряла сознание от боли и пришла в себя уже только в пещере под утёсом Хаас.

Осталась только боль… беззвучные рыдания… темная магия… и объятия Синхарта, баюкающего её бережно, как больного ребёнка.

Очнувшийся от тревожного и беспокойного сна мужчина всё ещё не осознавал в полной мере, что произошло накануне, но чувствовал рядом размеренное женское дыхание и тепло тела, а когда открыл глаза и убедился в том, что Лелианте рядом, провёл подушечками пальцев по контуру лица и едва ощутимо дёрнул острое ухо: - Мотылёк, жизнь проспишь.

- Сиинх… Уже утро? – не открывая глаза, ещё не проснувшись окончательно, Лель вздохнула и потёрлась щекой о плечо Синхарта, - Мне снились кошмары.

- Оставь их позади, пусть истлеют и следа за собой не оставят, - сдвинул брови и задумчиво поскрёб щетину, - Не знаю, утро или вечер, здесь не разберешь и не услышишь запах дня.

- Ты достаточно горяч, чтобы их испепелить, - девушка всё же приоткрыла глаза и попыталась сесть, но тело слушалось плохо – то ли спросонья, то ли ото всего пережитого накануне. Вспоминать события прошедшего дня не хотелось, потому что боль под сердцем была ещё так сильна, что вдохи и выдохи приносили мучение. Лель чувствовала, как под ней ходит ходуном земля, пропитанная тёмной магией, а воздух такой вязкий и густой, будто черная зловонная жижа.

- Испачкать тебя пеплом от сожжённых кошмаров? – Синхарт сел в траве и привлёк к себе эльфийку, усаживая на колени, обнимая и обжигая дыханием шею, - Я помогу тебе.

- Лучше окунуть в холодную воду, - она слабо улыбнулась, пытаясь жить здесь и сейчас, и послушно устроилась на коленях, подставляя шею губам, но мужчина царапнул по коже острой щетиной, оставляя тонкие полоски ссадин на нежной коже шеи и плеч, а затем спросил, не выдавая пробежавший по спине холодок: - Не утонешь? Бурлящий поток реки тебе подойдёт?

- Я умею плавать, - Лелианте откинула голову назад и вбок, осознанно не исцеляя кожу от царапин, ведь сейчас не от кого было скрывать отметины на её теле, да и наказывала себя болью за то, что сделала. А мужчина в ответ стал зализывать красные тонкие следы, будто извинялся, а после повернул её лицо к своему двумя пальцами и накрыл губы робким и коротким поцелуем, умалчивая, что сам плавать не особо умеет.

- Ты не целовал меня так робко, даже когда целовал первый раз, - эльфийка, не выдавая душевное смятение, с нежностью и теплотой улыбнулась, а он шумно выдохнул и прижался щекой к щеке, трепетно шепча: - Лель… ты хрупка, как стекло… я слышу твои раны, чувствую тревожную магию…

- Я восстановила плечо, - в подтверждение своих слов девушка повернулась боком, показывая, что от ожога на плече не осталось и следа, но на лице застыло странное отрешённое выражение. Накануне Синхарт влил в неё столько тёмной магии, что тело стало исцеляться само, вопреки желанию Лелианте, которая, терзая себя, хотела длить и длить эту боль, но раны душевные, более глубокие и мучительные, магия исцелить была не в силах.

Вместо ответа мужчина с кривой улыбкой приложил ладонь и едва сжал пальцами плечо Лель, согревая своим теплом, а затем закинул её на плечо, игнорируя слабое сопротивление, и понёс к выходу из пещеры, а эльфийка, будто проверяя свою переполненность тёмной магией и умение направлять потоки, стала подпитывать Синхарта короткими порциями маны, несмотря на то, что он не испытывал недостатка в ней. Почему? Она не смогла бы дать однозначный ответ, но ей нравилось пропускать через себя потоки тьмы, играть с ними, наполнять ими Синха, такого жадного до магии… В её сознании мелькнула ассоциация – что она, как некоторые виды рыб, которые не живут в стоячей воде, им нужно быстрое течение… вот так и Лелианте обнаружила, что ей нужен постоянный обмен магией – отдавать, принимать, снова отдавать, вытягивать силу из природы… а возможно, и не только из неё, ведь магию она получала ещё и с чёрной кровью Синхарта…

- Не боишься, что осушу тебя, как бурдюк? – мужчина не стал отказываться от магии, подхватывая её поток и начиная тянуть мерно и неспешно, с осторожностью, а по коже пробежали мурашки, которые по ощущениям были похожи на впивающиеся в плоть острые клинки, которые приносили наслаждение и заставляли рычать и зубоскалить.

- Здесь у тебя это не получится сделать, - Лель поймала тонкими пальцами нить темной энергии, витающей буквально в воздухе, и начала пропускать её через себя, вливая в Синхарта уверенным потоком до тех пор, пока не почувствовала, что он переполняется маной, а после перенаправила магию и начала уже не вливать, а вытягивать из мужчины силы, вплетая его горечь в свою ауру.

- Лель… - он прорычал или промычал что-то непонятное сквозь шумные вздохи, а затем сжал её бёдра пальцами, - Прекрати.

- Как… скажешь… - девушка отозвалась хрипловатым шёпотом и разорвала магическую связь, а Синхарт прокусил себе губу до крови, пытаясь бороться с желаниями, что пробуждала в нём Лель, но не смог и скользнул ладонями по её бедрам вверх. А позже, когда они всё же добрались до горного потока, мужчина опустил Лель в ледяную воду.

- Искупаешь? И спинку потрёшь? – в голосе эльфийки звучала лёгкая насмешка, а тело радовалось холодной воде и сильному течению.

- Думаешь рыбкой от меня уплыть? – мужчина куснул её за плечо, стараясь не ступать в воду, - В руках буду тебя бережно носить, пока сам не съем.

- Боишься, что убегу? Поэтому не отпускаешь из рук? – Лелианте устремила задумчивый взгляд вдаль, скользя им вдоль верхушек деревьев, задевающих за низкие облака.

- Не боюсь и не боялся. Ты вольна и свободна. – Низкий голос Синхарта звучал тихо, спокойно и без тревоги, - Крылья я твои не обрезал.

- Ты их опалил, - девушка ответила не очень веселым смехом, но скрываться за усмешкой и иронией было проще, чем взглянуть в глаза мужчине, который скользил ладонями по её плечам.

- Порхай осторожнее, мотылёк, - он ответил негромким рокочущим смехом, - Сгоришь и истлеешь – кому я буду светить?

- Искупаешься со мной? – Лелианте помнила, что Синх боится воды, хоть и не знала, почему, - Или боишься утонуть?

- Могу утонуть не в реке, а в тебе, - мужчина обхватил ладонями лицо Лель, когда она повернулась к нему, и неотрывным долгим взглядом посмотрел в её разноцветные глаза, которые сейчас были почти черны от магии – лишь по ободку тонкой полоской видна радужка, - Твоя река бурлит сильнее. Тьмой. Сладкой.

- Доверяешь мне? – Синхарт цепко держал девушку, будто и правда боялся, что она ускользнёт от него, растворится в воде, и сплетал их магию в единый поток, зная, как воздействует это ощущение магического соития на эльфику.

- Я и себе-то не доверяю… - Лелианте прижалась лбом к губам Синха, покусывая свои губы.

- Ты доверяешь мне? – он повторил вопрос низким хриплым голосом.

- Да, - ответила девушка коротко и закрыла глаза.

- Тогда услышь мои слова… мотылёк… - и в следующий момент Синхарт сжал её плечи и резким движением погрузил в воду, скользнув ладонью к шее и удерживая под водой. Одними губами он произнёс три слова, которые девушка не услышала из-за толщи воды, как и не увидела, что лицо мужчины исказила тревога и ненависть к тем словам, которые он выдавил из себя. А Лелианте не сопротивлялась… её инстинкт самосохранения был выжжен пламенем, что бушевало в пещерах Медии накануне… её глаза были закрыты, лицо спокойно, без тени страха, лишь к поверхности воды стремились пузырьки от дыхания. Мужчина держал её за шею и смотрел, его взгляд становился то холодным, то наполненным мукой, а потом он сам погрузился в воду, находя губами губы эльфийки и давая ей воздух. Он чувствовал, как тело девушки становится всё более вялым в его руках, видел, что пузырьки воздуха стремятся сквозь толщу воды всё реже, а когда Лель уже почти потеряла сознание от недостатка кислорода, Синхарт вынырнул, привлекая её к себе и глядя обеспокоенно и хмуро, не понимая своих же эмоций.

- Выть от тебя хочется, Лелианте, - мужчина обнял её бережно, как ребёнка, согревая своим теплом, будто и не держал только что под водой, пытаясь утопить, а затем по его лицу скользнула тень, ведь он услышал слова Талирона о собрании, - Дела не ждут… сбор в Хиделе.

Хидель

С этим городом связано так много… И если память о том, как она жила здесь несколько лет назад, была припорошена толстым слоем пепла, то недавние события были ещё слишком свежи в памяти и кололи острыми клинками и без того израненное сердце. Первое перемещение через артефакт древних. Нелепый раздор с Аритти и Хервенгланом. Знакомство с Равинлейв… И, наверное, именно здесь Лелианте начала осознавать, что испытывает пока ещё непонятные и сумбурные чувства к Синхарту… когда шла на его зов… сначала – чтобы увидеть, как он охотится, осушая и убивая магичку… потом – чтобы вытащить его, хмельного, взбесившегося, пылающего огнём и крушащего всё на своём пути из таверны. Она всегда шла на его зов и не смогла бы объяснить, почему. Да и разве можно измерить, препарировать, заспиртовать и разложить по полочкам эмоции и чувства? Лель не была склонна к рефлексии или размышлениям, она всегда на первое место ставила чувства и действия – порою необдуманные, неблагоразумные, ошибочные, но она не умела иначе. Ни прежде, ни сейчас.

Эльфийка старалась не представлять, что она почувствует, когда вновь увидит Талирона, которого уже не считала тем мужчиной, которого любила и которого предала, поддавшись спонтанному порыву. Ей было проще думать, что её Тал погиб во взрыве, а его телом завладело что-то чуждое, неизвестное и опасное, ведь прежний полуэльф не стал бы выжигать яд из её крови настолько болезненно. Впрочем, она заслужила. А Синхарт словно понимал, что она ещё долго будет терзать и мучать свою душу, и от ощущения беспомощности беззвучно выл волком – только не на луну, а на Лель… сплетал их пальцы, не стремясь утешить словами, лишь показывал девушке, что он – рядом… и на её стороне, где бы она ни была, где бы ни был он.

Таверна «Майский ландыш». Кофе и сытный ужин. Ни к чему не обязывающий разговор с Сонксааром. Сложный и мучительный разговор с Кесерой, которая, позвав Лелианте на свежий воздух, пыталась убедить её в том, что Талирон, хоть и изменился, но остался прежним… тем, кто помнит и любит её… что выжил он за счёт помощи чёрного духа, который стал его частью и наделил новой магией, но Тал действует по своей воле… Старшая эльфийка, не желая, чтобы о содержании беседы узнал Синхарт, использовала магию крови, запечатывая уста девушки, если она захочет рассказать… и удивилась, почувствовав, что даже вкус крови Лель изменился из-за того, что она пьёт кровь Синха. А растерянная Лелианте слушала, сомневалась, не доверяла, говорила о том, что её Талирон умер, да и сама она не особо хочет жить, а предпочтёт сгинуть, выполняя какое-нибудь опасное самоубийственное задание. Она боялась встречи с мужчиной, которая должна была произойти следующим вечером, но состоялась раньше…

Случайная встреча у таверны следующим утром…

Синхарт отправился по своим делам, а Лелианте, грустно осмотрев свой грязный доспех, решила пройтись по хидельским торговцам, чтобы к вечернему собранию выглядеть более или менее прилично, вот только на улице перед трактиром она столкнулась с Талироном – сильно изменившимся внешне, с огненным взглядом и пламенеющими рыжими кончиками волос, словно мужчину окунули в лаву. Впрочем, примерно так оно и было.

Эльфийка не хотела идти с ним, ведь даже находиться в нескольких метрах от полуэльфа, слышать его голос, видеть его жесты и мимику, которые почти не изменились – это причиняло ей боль не меньшую, нежели когда Талирон впечатал раскалённую ладонь в её плечо. Но девушка, прожившая с ним почти год и привыкшая следовать тенью, не смогла уйти, хоть рассудок и кричал – не смей, не рань себя и его ещё больше, повернись спиной и уйди, так будет проще!

А когда они оказались наедине в хидельском штабе, Талирон привычно притянул её к себе и прокусил губу, через ранку выжигая из эльфийки остатки чёрной крови Синхарта, потому что дух, поселившийся в полуэльфе, стремился уничтожить в её теле то, что ощущал чуждым. Лелианте вновь чувствовала боль, хоть и не такую сильную, как прежде, а на поцелуй ответила вспышкой тёмной магии, кутая себя в кокон из её потоков и пытаясь защититься от испепеляющей магии мужчины. Или чёрного духа?...

Злиться, гневаться, закручивать вокруг себя торнадо тьмы – это было проще, чем терзать своё сердце чувством вины и стремиться к смерти. Какие бы чувства ни испытывала Лель к Талирону, его поступок она восприняла как подтверждение того, что полуэльф – не тот, кого она любила, а пальцы сами плели прочную магическую защиту, хоть эльфийка и не стремилась нападать – её желание не навредить Талу было слишком глубоко в подсознании. Это и привело девушку к поражению, потому что Талирон (или чёрный дух?) начал выжигать нити тьмы и в конце концов дотянулся до Лель, чтобы пропустить сквозь её кровь очищающее пламя и испепелить даже намёк на кровь Синхарта.

Она была опустошена, разбита на кусочки, как хрупкое зеркало, в осколках которого то мелькали отблески пламени, то клубилась чернильная тьма, а слово «любимая», которое произносили губы Талирона, заставляли её буквально выть от тоски и отчаяния. Полуэльф говорил: «Прости», а ей хотелось ударить по нему хлыстом тьмы, чтобы он замолчал… хотелось кричать: «Ну не будь ты таким благородным! Оскорбляй! Обвиняй! Напади снова! Растопчи! Оставь шрамы на теле, а не на душе!», но голос Лелианте был спокоен, хоть и зол, а говорила она совсем другие слова. А потом ушла, чтобы смешать свою горечь с водами реки и хоть немного восполнить магию, которую выжег Талирон…

Уже ближе к вечеру Синхарт позвал девушку через кристалл, предлагая взять пару бутылок вермута и побыть до собрания в лесу – они оба любили шум ветра в вершинах деревьев, мягкую траву под ногами, пёстрый от звёзд купол неба над головами. Лелианте с лёгкостью отыскала мужчину, следуя шлейфу тёмной магии, который он оставлял и который эльфийка распознавала по запаху, цвету и вкусу среди другой магии, но когда девушка подошла к Синху, с его лица сползла улыбка, брови сдвинулись, а вместо бутылки, которую протягивала Лель, он обхватил пальцами её запястье и мягко привлёк к себе, чтобы убедиться, не обманывает ли его чутье.

- Я поцапалась с Талом, - Лелианте ответила раздражённым тоном, всё ещё злясь и на Талирона, и на себя, ведь злиться было проще, - Он решил, что твоя магия и твоя кровь – это нечто… чуждое мне… и решил выжечь своей новой силой.

- Я чувствую это, - Синхарт провёл носом недалеко от лица эльфийки, вдыхая запахи и зло раздувая ноздри, рыча и гневаясь на Талирона, но не на Лель, - Как он это делал?

- Прокусил губу и стал вливать магию огня, очищая кровь, - она откликнулась сумрачным голосом, - И прожёг мою защиту, когда я её выстроила.

- Против твоей… воли?... – мужчина процедил слова, оголив плотно сжатые зубы.

- А по моему злому состоянию незаметно? – девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, а Синхарт прорычал в ответ, не сводя глаза с неё: - Укуси меня, Лель. Сейчас.

Без единого слова Лелианте потянулась к его шее и поцеловала, а затем провела острым украшением на указательном пальце по коже, рассекая её, и слизнула языком чёрную кровь, а мужчина наклонил голову, открывая шею, а в ране заиграл огонь, но тут же потух: - Вбирай меня. Я буду с тобой, этого не изменить, если ты этого не захочешь сама.

Эльфийка же послушно продолжала слизывать кровь, вбирая магию Синхарта и уже закрыв глаза от удовольствия, а он стянул с себя металлическую перчатку и погрузил пальцы в серебро волос, массируя затылок, а после вливая через них и свою тьму, чистую и горькую.

- Сиинх… - она оторвалась от пореза и посмотрела в аметистовые глаза Синха, - Не хочу брать много у тебя…

- Лель, покажи свои зубки, улыбнись мне, - от затылка провёл пальцами к уголкам губ, перекрывая поток, а девушка улыбнулась, не показывая зубы, лишь обхватила палец Синхарта губами, а он приподнял губу подушечкой пальца и провёл ей по дёснам, оголяя клычки, - Будешь со мной охотиться на кролика, мм? Зубки у тебя острые, осталось научить тебя кусаться и купаться в живой мане, забирая её насильно.

- Охотиться на двуногого кролика, как я понимаю? – на губах Лель появилась недобрая хищная улыбка, а зубы сомкнулись на пальце Синха, прокусывая его до крови.

- Как в воду глядишь, Лелианте, - он не убирал прокушенный палец, вновь напаивая эльфийку своей кровью, а потом мрачно протянул, - Охоться со мной, моя девочка.

- И кто сегодня дичь? – эльфийка выпустила окровавленный палец Синхарта из зубов и внимательно посмотрела в его глаза.

- Попробуй прочувствовать слабую нить владельца, - он растянул губы в недоброй улыбке, - В воздухе играет. Главное, услышь её чутьём, ты можешь…

Лель прикрыла глаза, потому что так было проще сосредоточиться, и стала прощупывать магический фон, отыскивая среди магии трав и деревьев магию живую, человеческую, а мужчина рядом с ней внимательно наблюдал за выражением лица и улавливая эмоции: - Видишь нить? Не заплутала?

- Я ощущаю разлитую вокруг магию природы и могу вычленить тёмную нить, что идёт от тебя, - девушка задумчиво посмотрела на Синхарта, - Но больше – ничего.

- Следуй за мной, я поведу тебя, - он потрепал волосы на макушке Лель, взял её ладошку и приложил к своей щеке, а потом поднёс к губам… и повёл через лес бесшумным шагом следопыта, увлекая за собой эльфийку, которая шла ступала так же тихо.

- Двуногий кролик, - нервно улыбнулась Лелианте, когда Синхарт указал ей на монаха, который сидел у костра и разделывал тушку кролика на ужин, напевая себе под нос что-то невнятное.

- Он твой, не буду его есть, предпочитаю женщин, - губы мужчины тронула мрачная улыбка, превращающаяся в оскал.

- Кхмм… и как ты мне предлагаешь это сделать? – голос эльфийки звучал неуверенно, ведь живую ману она никогда не вытягивала, кроме как у самого Синха.

- Удиви меня своей находчивостью, - мужчина открыл бутылку вина, а Лелианте взяла вторую и направилась в сторону мага…

А дальше всё было просто… настолько просто, что Лель будто наблюдала со стороны за своими действиями – предложить разделить трапезу, открыть крепкое вино, отвлечь монаха видом бедра под короткой юбкой, а затем взять бутылку и разбить её о голову несчастного доверчивого монаха, подхватить бессознательное тело, чтобы не упало в костёр… нащупать поток живой магии, отдающейся в теле запахами почвы, травы, листвы и грязи… И свернуть несчастному шею, насытившись…

А после Лелианте прислушивалась к новым ощущениям, к текущей в ней магии земли, которая постепенно становилась тёмной, растворяясь в девушке, и равнодушно смотрела, как Синхарт испепеляет своим огнём тело… а после встретила его губы долгим поцелуем, в котором сейчас не было ни жадности, ни страсти.

- Расправила свои красивые крылья… Не позволяй их кому-либо оборвать, мотылёк, - Синхарт целовал её веки и брови, а потом сплёл их пальцы, а Лель вплела меж ними искры темной магии, - Пойдём, моя девочка…

А после было собрание в хидельском штабе… Лель пыталась держаться спокойно, но кожей чувствовала обжигающий взгляд Талирона, слышала его голос у себя в голове – он хотел разговора… объяснений… понять, почему она изменила и ушла, а эльфийка шептала, что не ушла, ушёл он. Когда приказал взорвать пещеру с собой, желая смерти.

Девушка не знала, как описать Талу то, что происходило с ней рядом с Синхартом, ведь прежде и сама не ведала, какие ощущения дарит сплетение магии в один поток. И вкладывать их в слова – всё равно что объяснять слепому, что такое солнце. Да, оно теплое – слепец это знает… но его обжигающий глаза диск никогда не увидит… и не поймёт, даже если рассказать, как льнёт оно рыжей сытой кошкой к земле на закате… как выныривает сияющей золотой монетой из волн моря на рассвете…

И всё же Лелианте была честна с мужчиной, отвечая на вопросы, которые он задавал – и о том, что до сих пор его любит, винит себя в предательстве и потому не может вернуться, ведь несмотря на то, что он готов был её простить и принять, сама она себя простить не могла. Говорила, что не знает, какие чувства испытывает к Синхарту, что ей нужно разобраться… и если на неё давить, то она сорвётся к Бхеговой бабушке и загонит коня на край мира подальше ото всего этого…

Талирон отпустил. Туда, куда она желала. С тем, кого хотела сейчас. Затем, чтобы она исследовала себя и грани тьмы, которые её манили. Лишь попросил не заблудиться, ведь ему не хотелось бы идти за ней в этот лабиринт. А девушка ответила напоследок, что иногда… чтобы начать путь наверх… нужно упасть на самое дно…