Рыцарское кладбище

- Ле-ель... Лелианте... - он выдавливал влажным хрипом слова, почти неслышно и скорее неосознанно. Он знал её вкус и мог любоваться её тьмой бесконечно долго. Одними губами сопровождал её именем каждый свой укус жизненно необходимой манны. - Мо-ты-лёк…

Секунда за секундой время сгоняло с лица чёрную паутину вен. Каждый следующий глоток магии длился минуты. Его выдавливало из темноты, реальность для него замедлилась, как и замедлилось кровотечение из бесчисленных ран.

Сгинул час. Сгинул и последний вдох Ланы, не пережила... но что её привело в земли мертвецов - алчность или иное стремление? Не узнают, душа выскользнула из девичьего тела.

«Нож... вытащи... из-за голенища...» - Синхарт раскрыл ладонь, лицо его было замученным, но сердце билось сильнее, увереннее гоняло черноту в жилах. Его раны не сочились кровью, но и не исцелились, нужно было больше времени на регенерацию, которая так неизбежно продолжает выхватывать из него тьму. Мужчина всё ещё лежал на животе, дышать становилось всё сложнее, но он знал, что нужно было сделать...

- Молчи... тише... не трать свои силы, Ратвен... - шептала эльфийка, добираясь щупальцами магии до ближайших деревьев и начиная тянуть силы из них, чтобы вливать в мужчину. Корни иссыхали, а листья срывало с ветвей порывами ветра, развеивало пеплом и несло чёрную пыль в сторону рыцарского кладбища, а Лель с жадностью забирала энергию природы, чтобы насытить Синхарта.

На раненую Лану девушка даже не смотрела, поэтому не заметила её смерть, ведь сейчас для Лель существовал только Синх, и она вместе со своей тьмой делилась с ним эмоциями - страх его потерять, надежда на то, что они выберутся, радость от того, что они выжили... и снова страх и боль... на грани отчаяния, ведь она видела, насколько сильно изломано его тело.

- Нож?... Зачем?... - Лелианте даже не сразу поняла, о чём просит мужчина, но, привыкнув ему доверять, запустила тонкие холодные пальцы за голенище и достала оттуда клинок...

«Стащи пластину доспеха...» - он скользил окровавленными пальцами по левому боку спины, заточенному в чёрный, местами смятый и разодранный, доспех, пытаясь зацепиться за край металлической пластины, но не смог. Говорить вслух он больше был не способен, слышалось только хриплое надсадное дыхание, оголил крепко сжатые зубы от ломоты в теле, а изо рта просочилась чёрная кровь, дышать становилось всё сложнее, ведь то, что он задумал, нужно было выполнить намного раньше, в тот момент, когда осколок вонзился в его, уже сокращающееся в размерах, лёгкое.

Девушка нахмурила брови и села с гримасой боли, вновь растревожив свою рану, а затем без лишних слов начала аккуратно отсоединять пластину доспеха, но она поддавалась плохо из-за того, что металл был погнут и искорежен. И всё же через несколько минут Лелианте справилась с поставленной перед ней задачей и прикусила нижнюю губу от вида истерзанного тела мужчины.

Оголенная область была залита чернотой с вкраплениями синего цвета, внутреннее скопление крови, сам же Синхарт, прибывал в более или менее привычном оттенке бледной, но уже почти здоровой кожи, в отличие от места внутреннего ранения. У него не было сил пробить между рёбер лезвием ножа, чтобы сбалансировать внутреннее давление. Мужчина поднял взгляд на Лелианте, тень накрыла его лицо... хватит ли у неё сил? Перебитое плечо не позволяло двигать рукой полноценно, не давало скопить сил в мышцах и будь он иной природы происхождения, уже бы давно впал в кому от болевого шока, бьющего его тело.

«Мотылёк... ударь вот здесь... между рёбер... рука не слушается...»  - он на ощупь, рванными движениями, указательным и средним пальцем, показал ей цель, а после уронил руку в землю и слабо улыбнулся, продолжая тихо и даже спокойно говорить в кристалл, -  «Бей... смелее... а после вытащи... нож...»

«Ты уверен, Ратвен?...» - с некоторым сомнением Лель взяла нож и нахмурила брови, ведь прежде ей уже приходилось ранить мужчину, но с другими целями - чтобы выпустить кровь и успокоить его в полубезумном состоянии, но сейчас он и так был избит и изранен. Эльфийка сомневалась... не в своей силе и не в способности нанести верный удар... она сомневалась в том, что это пойдёт Синхарту на пользу.

И вновь стоял вопрос - доверять или не доверять чутью мужчины, ведь на обсуждения и размышления не было времени... и, приняв решение, девушка резким движением вонзила лезвие ножа в указанное место, а после вынула его окровавленное лезвие из раны, стиснув зубы до боли, будто она нанесла рану себе, а не Синху.

После удара захлестала кровь, незамедлительно последовала острая боль, а после накатил спазм, Синхарт попытался и это перетерпеть. Он раскрыл рот, жадно сделал вдох, ещё один и ещё... вбираемый с силой воздух расправлял раненое, сдавленное лёгкое. Следопыта будто окатило ледяной водой, внутреннее давление в грудине приходило в норму, и он услышал свой протяжный стон, сдавленный и скрипучий, боль притупилась и отступила. А сейчас он уже дышал рвано, но свободно.

«Моя девочка... справилась... дышать легче…» - уперев правую ладонь в землю, он приподнялся, а после извернулся и сел в траву, зажимая рукой искалеченное плечо, повернул голову в сторону Лель и мрачным взглядом внимательно её осмотрел, а после потянулся к сумке, нащупывая пальцами её ремень, потянул к себе и заглянул в содержимое, - «Яд играет в твоей крови, нужно вытащить стрелу... иди ко мне»

«Возьми магии столько, сколько потребуется, Ратвен...» - Лелианте была бледной, а под её глазами залегли черные тени, но действовала она уверенней, нежели на кладбище, а тело стремилось исцелиться за счёт магии природы, - «Придется резать бедро... Стрела глубоко ушла...»

«Возьму... неизбежно уходят силы, тело восстанавливается...» - он похлопал по своим ногам, умело скрывая то, что ему сейчас худо, и этим жестом следопыт призывал Лель устроится на нём, а перед этим вытащил из сумки несколько склянок из закаленного стекла, с разным цветом жидкостей и запахом, - «Но для начала... избавим тебя от стрелы, жизнь в лесу научила многому... в том числе выживать... а ещё раньше оказывать помощь, но то всё лирика, ну же… иди ко мне»

«Всегда...» - тихо отозвалась девушка, бросив короткий взгляд на зелья, и неуклюже легла животом на ноги Синхарта, стараясь не тревожить ни его раны, ни свою, но бедро и бок всё равно пульсировали болью. Лель знала, что сейчас будет ещё больнее, но принимала это знание с безысходностью и неизбежностью.

Он стащил с себя смятые металлические перчатки… не без труда, особенно левую… прошла минута и кисти его рук поглотил огонь, язычками слизывая и сжигая грязь с кожи. Следопыт понимал, что ещё несколько часов – и действие яда в её теле может стать необратимым. Осторожным движением следопыт скатал потемневшую запёкшейся кровью кожаную штанину эльфийки, оголив её ноги, смурым взглядом внимательно осмотрел края раны, которые уже почернели, покрыв тонкими тёмными нитями поверхность бедра, от яда.

Синхарт не показал ни одной эмоции, не выдавил ни одного слова, сопереживающего её боли, мысли не сопровождали его действия. Лелианте кутала тишина, прерываемая его прерывистым дыханием. Сейчас он не думал ни о чём, кроме того, как вытащить загнанную в ягодичную мышцу стрелу. Древко её не было видно, кровь из раны уже не сочилась, но кожа налилась нездоровой синевой, могло произойти заражение крови вкупе с отравлением, времени прошло много, сделать всё безболезненно не выйдет.

Взял свой охотничий нож, с которым он никогда не расставался, носил, как память об отце, вытер окровавленное лезвие о штанину и опалил его огнем, обеззараживая на некоторое время. Мгновение прошло, и уже холодная острая сталь вонзилась в её бедро – не глубоко, рассекая рану в два пальца, резал на живую с бесстрастным лицом. Лезвием поддев и приподняв мышечную ткань, он увидел древко, диаметр которого был примерно 6-7 мм, а значит выстрел был произведен из тяжелого лука, наконечники таких стрел крепятся не твердо... с учётом того, что древко почерневшее, гнилое, и, скорее всего, зубчатое острие наконечника плотно зажато мышцами... придётся резать с двух сторон.

- Хей… тут укус комара, ничего серьёзного... - тихим, напряженным голосом произнёс Синхарт после того, как откупорил зубами склянку с мутной жижей, разящей запахом горькой травы. И, зацепив край горлышка пальцами, протянул настойку обезболивающего к губам эльфийки, - Выпей горечи, мотылёк... дальше будет... сладко - невесело улыбнулся следопыт… говорить ей о том, что врачевать её придётся не одну и не две минуты, он не собирался.

Лелианте молчала, когда мужчина стаскивал с неё кожаные штаны, хоть от случайных прикосновений к ране бедро простреливало острой болью... не спрашивала о том, что он увидел, ведь напряжённое безмолвие было красноречивей слов, да и знала эльфийка, какими могут быть запущенные раны, а растекающаяся по телу боль слишком явно указывала на то, что в теле яд.

Она издала лишь тихий всхлип, тут же подавленный, когда Синхарт полоснул сталью по потемневшей от яда плоти, и задышала часто и шумно, когда лезвие поддело её мышцы. Перед глазами плясали чёрные точки, сливались в хаотичные линии и расплывающиеся круги, а в висках гулко и мучительно отдавались удары сердца. Девушка даже не услышала слова мужчины, но когда в её пересохшие губы ткнулось горлышко пузырька, она послушно приоткрыла рот, вбирая горечь зелья языком.

Опрокинув последние капли зелья в горло эльфийки, следопыт отбросил склянку в пожухлую траву, вернув свой потемневший взгляд на столь же потемневшую рану, залитую алым цветом. Запах крови пробуждал в нём сумбурные эмоции, бил в самую глубину души, казалось, ему хотелось зачерпнуть пальцем и слизать кровь, напитанную не только ядом, но и её маной. Синхарт обуздал и это желание, как и унял ноющую боль непослушной левой руки. И, пока настойка обезболивающего не заиграла в её крови, он вскрыл ещё один пузырёк, со столь же отталкивающим едким запахом, привкус которой был вязким, но вливать капли жидкости он был намерен в рану. Уперев горлышко в приподнятую мышечную ткань, напитал ею рану, а после обмазал поверхность кожи и вымочил лезвие. Прошло несколько минут, прежде чем мужчина начал прощупывать пальцами ягодицу, умело выискивая угол удара, тело стрелы вонзилось глубоко, надавив сильнее, он продолжил пальпировать покрасневший участок тела дальше.

«Ощущаешь боль?... Лелианте...» - не уверенный в том, что она услышит его ослабленный и тихий голос, следопыт продолжил говорить с ней уже по кристаллу, всё ещё тщательно изучая, выявляя грань наиболее болезненного участка, и кончиком лезвия намечая второй разрез.

«Уже... нет...» - отозвалась девушка по кристаллу глухим и слабым голосом, ведь она не ощущала не то что боли, а и тела своего не чувствовала... мышцы были расслаблены, веки стали тяжёлыми, а слух опутала ватная тишина. Сознание Лелианте заторможено реагировало на слова Синхарта, а если бы он произносил их вслух, то эльфийка бы не услышала. Её рассудок соскальзывал в тёмную, тёплую и такую уютную пустоту беспамятства... – «Хочется... спать...»

«Засыпай, мотылёк...» - на выдохе произнёс Синхарт, а на третьем вдохе вонзил в ягодичную мышцу острое лезвие, пробивая мягкие ткани в длинном разрезе, следуя линиям волокон мышц.

Он слегка поддался вперёд и нагнулся, аметистовый взгляд напряженно и внимательно встречал свежий порез. Правой рукой он умело орудовал клинком, а левой, превозмогая дрожь, смывал алхимической жидкостью алые струйки крови. Вновь в его ноздри с силой ударил её запах, от которого у него сжалось вначале сердце, а после взвыло от голода нутро, но всё это подождёт, сейчас же он погружал лезвие острием вниз, в её плоть, нащупывая зазубренный наконечник с другой стороны.

Тело стрелы впилось под углом, но наконечник ушёл в плоть глубоко и вбок. Прощупывая пальцами по коже, аккуратными и медленными движениями Синхарт искал обломок. Мышцы её были расслаблены, а потому лезвие с лёгкостью проворачивалось по оси, пока он, наконец, не обнаружил отравленный зазубренный наконечник. Придётся делать третий разрез... сверху, но сначала нужно избавить её от древка. Следопыт вынул лезвие и вернулся вновь к старой ране, поддев кончиком ножа рассечённый разрез. Осторожно надавил на древко и с лёгкостью протолкнул вперёд, в мягкие ткани до тех пор, пока тело стрелы не показалось из противоположного от входа стороне. И, спустя секунды, он отбросил двадцать сантиметров окровавленного древка в сторону, а следом влил, расширяя край раны, горькую настойку, вычищая от грязи рану с обеих сторон. Почерневшую плоть пришлось срезать, минуты были упущены, но что ещё хуже, наконечник всё ещё находился глубоко, зажатый мышцами.

Казалось, Синхарт отступил сознанием на шаг назад от себя же, чтобы не думать и не ощущать её боль, его лицо накрыла тень: холодная, бесстрастная и внимательная. Надавливая подушечками пальцев, он намечал третий разрез и не заметил то, как она погрузилась в тёмный сон, скрывающий боль и отталкивающие звуки врачевания. Вены и сухожилия уже были затронуты наконечником и его острый конец был устремлён вверх, что облегчало поставленную задачу. Держа нож вертикально и под углом, он сделал дугообразный разрез в три пальца, на поверхности ягодицы, раскрыл мышечную ткань и выскоблил, не без труда, острый обломок стрелы и сразу же напитал третью рану едкой алхимической жидкостью. Наконечник стрелы был огромный, отравленный, за собой он оставил разорванные волокна мышц, почерневшую часть которых пришлось срезать.

Следопыт сумеречно улыбнулся тому, как долго Лелианте превозмогала боль, и сейчас следовало перебинтовать её, зашить раны было нечем, прижигать опасно... поэтому мужчина наложил плотную, тугую повязку на всё её бедро. Синхарт откупорил ещё две склянки и похлопал ладонью по эльфийской щеке, и с каждым следующим словом говорил всё громче, призывая Лелианте пробудится... сгинуло полчаса: - Лелианте… Мотылёк... тебе нужно выпить зелья... Лель... ну же... услышь меня...

В беспамятстве было тепло и спокойно... не было боли... не было мыслей... не было эмоций и чувств... бескрайняя, безбрежная пустота, бережно качающая в своих объятиях, но сквозь вязкую толщу этого Ничто прорывался голос, звучащий так, словно доносился сквозь глухую каменную стену.

Голос... то отдаляющийся, то приближающийся... то гулкий и глухой, то срывающийся на пронзительный крик... восприятие звуков было искажено и эльфийка не узнавала Синхарта, но  действие зелья заканчивалось... возвращалась боль... накатывали хаотичными волнами звуки шелестящей под ветром сухой листвы и травы - оглушающе громкие... в ушах отдавались удары сердца, будто безумный звонарь терзал чугунный колокол...

«Лелианте?... Кто такая Лелианте?...» - в сознании девушки ленивой змеёй проползло непонимание, а под закрытыми веками задвигались глазные яблоки, - «Мотылёк?... Что летит на огонёк?...  Зачем зелье?... Кто-то ранен?...»

А затем её тонкие пальцы с обломанными ногтями задрожали и судорожно сжались, с губ сорвался тихий мучительный стон, а глаза распахнулись... но их взгляд был таким, как у только что проснувшегося человека, который ещё не понимает, где он и что с ним происходит.

Синхарт увидел то, как Лелианте сжимает израненные пальцы… как бы ему хотелось, чтобы они сомкнулись на его шее...

В глубинах - разочарование и ярость, пугающий образ застил взор, ужас совершённого крепко врезался в него непробиваемой нерушимой паутиной, сковывал сокровенное, нечто дорогое ему.

Наяву он коснулся её лица, провёл кончиками пальцев по холодной коже, оставляя согревающий след. Он смотрел на неё сверху вниз любящим взглядом, который выглядел, как и прежде ядовито, и, едва склонившись, чутко прислушивался к её дыханию.

Его тронул приглушённый стон боли и ещё один. Безграничным эхом отозвался, окутывая своей змеевидной тьмой, обвил всё её тело, не с целью насытится, не в этот раз, но углубиться в её мир. Секунда застыла, изменилась в бесконечные минуты. Пронзительный холод черноты углублялся в неё, увлекал в ощущение иной реальности, навевая извивающимися переплетениями один и тот же мотив - не одна.

Синхарт безмолвно поднял пальцы и коснулся ими её подбородка, мягко приподнимая голову, вновь поднёс к губам откупоренную склянку, на этот раз антидот, а за ним исцеляющее зелье.

Долго наблюдая за ней, он знал, что в полупробужденном состоянии она всё ещё ощущает реальность мглой. Но говорил он с ней иначе, на понятном для обоих языке. Ему оставалось только ждать. Когда она вновь вонзится в природу и обратит её в свою тьму.

Минуты бьют и сердце бьется хаотично, а за ним и неистовый голод, вновь. Синхарт, сдерживал, выжидал и шумно рвано дышал, перекрывая временное чувство абсолютным.

Тусклый свет осеннего солнца заливал выжженное пространство вокруг них. Скрипели оголенные ветки деревьев, разносился рассветный ветер, покрывая увядшую траву холодным свистом, казалось, пространство скрежетало, громыхало, рокотало и после рассекало шелестом воронова крыла, но то всё была тьма для неё, о ней, по ней...

Лелианте приходила в себя медленно, но постепенно её взгляд становился более осмысленным, а на губах появилась слабая благодарная улыбка, приправленная ощущением ноющей боли в туго перевязанном бедре. Привычно подставляя лицо касаниям мужчины, девушка приоткрыла пересохшие губы, позволяя Синхарту влить в её горло сначала одно зелье, а потом другое, и проглотила горечь, шумно вздохнув.

«Сил мало... у тебя... Ратвен...» - язык до сих пор не слушался и эльфийка шептала по ментальной связи, слабо сжимая и разжимая пальцы, погружая их в высохшую листву и влажную холодную землю, вгрызаясь в остатки природной магии. Лель не волновало, что вместо поляны, усеянной цветами и манящей зелёной мягкой травой, сейчас оставалась мёртвая проплешина с пожухшими стеблями, а ветви ближайших деревьев стали похожими на крючковатые руки умертвий, которых они чудом избежали, - «Тут... мало осталось... нужно найти другую поляну... или реку... Сможем идти?»

«Твою рану бередить нельзя,» - отозвался тихим голосом Синхарт.

Он и не утаивал, что тьмы становилось всё меньше, Лелианте чувствовала его, как и он её, переплетённые единожды, дважды выдыхают одной тьмой.

Следопыт притянул к себе сумку, утяжеленную фолиантами колдунов, забросил через голову. А на мёртвую Лану и не глянул, потерял всякий интерес к остальному, как и к внешнему окружающему и потускневшему миру. Синхарт как будто не замечал ничего, ведь для него звучал только её шёпот. И сейчас он осторожным движением рук привлекал эльфийку через непомерные усилия, сопровождаемые хрустом костей, на своё плечо. Поднявшись, он не сразу выпрямился, сначала унял чёрные точки в глазах, а после брёл к бездыханному телу, зацепил пальцами щиколотку и поволок по земле, оступаясь, упираясь в сухие стволы деревьев, медленно и мучительно, рассекал опустошённое пространство, оставляя не один отпечаток в умерщвлённой почве.

Направлялся прочь. Ещё дальше, пока не услышал шум бурлящей реки. Остановился, чтобы перевести дух, а от шума и плеска воды, уже близкого истока для Лелианте, инстинктом пробежала холодная дрожь по его спине, концентрируясь в перебитой кости.

Тьмы оставалось всё меньше, короткий путь длился бесконечные двадцать минут.

«Держись... крепче, Лелианте... слышишь бурлящий поток?.. Близко... ещё пару шагов...» - он опустился на колени, а после сел на берегу неспокойной реки, неосторожно растревожил рану на своей ноге, а Лана лежала где-то позади, скрытая в кустах. Недалеко, её тащить уже не было сил...

Эльфийка не могла понять, откуда в изломанном теле Синхарта силы, чтобы нести её на плече... как он может терпеть столько боли? Почему он ещё стоит на ногах, хоть в его теле едва теплится тьма? И как ему удаётся сдерживать свой голод, ведь девушка знала, как притягательно звенит её магия...

«Обними меня, Ратвен,» - прошептала снова по кристаллу Лелианте, неуклюже ложась на мокрые камни и опуская одну ладонь в воду, зачерпывая не влагу, а ману, ведь не было более сильного истока природной силы, нежели проточная вода. Поляну можно было выжечь, дерево иссушить до опадающих листьев и ломкой трухи, но вода струилась, стремилась, бурлила, шумела и несла потоки магии, которые сейчас с жадностью поглощала девушка. Не для себя... и Синхарт мог чувствовать, как наполняется тело Лель такой притягательной тьмой, а её разноцветные глаза, уставшие, с затаённой болью в глубине зрачков, искали его аметистовый взгляд.

В его глазах забрезжил свет слабыми отблесками потускневшего аметистового цвета, отражением ускользающего мира. Оголодалый Синхарт, согнувшись, сидел посреди берега, упираясь коленями в каменную крошку, он не увидел и не почувствовал, как Лелианте соскользнула с его плеча и оказалась у природного истока магии, не услышал и то, как перебитая кость захрустела с отталкивающим звуком... Мир перевернулся и в следующий миг его заклонило вперёд, следопыт неосторожно упёрся руками о камень, удерживая изломанное тело от того, чтобы рухнуть и провалиться в тёмный сон. Неестественная регенерация минутами восстанавливала, секундами убивала.

Пыль и мелкие камушки брызнули под его потемневшими ладонями, скребнул, сдирая кожу, бледно-серыми пальцами, острую поверхность берега. Голова его наливалась беспрерывным гулом, веки отяжелели, замученное лицо опутала тёмная паутина вен. Стук зубов, заглушало, только его громыхающее сердце, удар за ударом, льдом сковывало жилы, тьма отступала и оцарапывала. Её остатков не хватало, мускулы его не слушались, кадык сдавил до боли, как и сдавливал голод нутро, дышать становилось сложнее. Мучительно и неизбежно Синхарта затягивало в пелену мрака.

Накатывающее бессилие окатила тёмная волна желанной магии, затем ещё одна... волна за волной... взывала его. Синхарт оттолкнулся, медленным движением перебирая ладони и колени по каменной поверхности, и попытался добрести до притягательной тьмы, которую так хорошо знал на вкус.

Не разобрал, не различил силуэта Лелианте. Под пальцами растворилось ощущение реальности, упал, казалось, пробивая землю, на правое плечо, а вскоре он ткнулся лбом в её грудь, не обнял, но прижался, издавая еле слышное дыхание...

Девушка тянула и тянула магию, наливаясь прохладной тьмой с привкусом бурной реки, сияла чернильным маяком для Синхарта, а когда он дополз и прижался... совсем как ребёнок, ищущий тепла, Лелианте с облегчением вздохнула и направила уже собранную ману в его изломанное тело и зашептала по кристаллу: «Живи, Ратвен... дыши... магией... мной... мы почти выбрались... мы будем жить...»

Лель, накачанная зельями, пронизываемая потоками магии, иногда вздрагивающая от боли в бедре, которая из тупой и тянущей становилась острой и резкой, стоило лишь попробовать шевельнуть перевязанной ногой, с нежностью обняла мужчину свободной рукой, прижимая его к своей груди и начиная едва слышно петь ему песню на эльфийском языке. Песню о расставаниях и встречах, о дальней дороге и утратах, о возвращении домой и надежде... Слова были почти неразборчивы, да и голос слаб и тих, но девушка напевала любимому мужчине, будто не были они на волоске от смерти, будто нежатся в тепле от пламени камина в своём доме в Хиделе, а не лежат истерзанные, вымазанные в крови и трупной жиже на берегу ледяной реки, равнодушно несущей свои потоки в сторону Алтиновы.

В окружении её запаха и тьмы ему было невероятно уютно, непостижимое прежде ощущение, безупречное тепло... Он прижимался носом, теснее и теснее, словно стремился вжаться в её жизнь ядовитой душой.

Его змеевидная тьма поблекла, утрачивая очертания изгибов - обессиленный и изголодавшийся чёрный змей замерзал до смерти на самом дне холодных глубин своего нутра, и ядовитая пасть уже не в силах была выпустить свои бесплотные изогнутые клыки... но Лелианте пронзила его своей тёмной магией... Ослабший, из последних сил змей напружинился и оттолкнулся от дна и взмыл в её бурлящий поток магии. Он недолго дрейфовал, спустя минуты извился по-змеиному и нырнул, скрываясь и растворяясь в её чернильной тёплой тьме.

Синхарт дышал то часто и рвано, то замирая и задыхаясь, он не шевелился, и, когда его слуха коснулась еле слышная эльфийская песня, мотив её неминуемо его убаюкивал, минутами позже он погрузился в глубокий и бесконечно долгий сон...

- Спи, любимый... - прошептала эльфийка еле слышно, почувствовав, как меняется дыхание мужчины, и сама закрыла глаза, расслабляясь и позволяя природной магии, что преобразовывалась в тьму, течь сквозь неё спокойным и ровным потоком... Себе Лелианте забирала лишь малую часть силы, чтобы рана на бедре затягивалась быстрее, но большую часть направляла к Синхарту, опутывая его паутиной магических потоков, согревая своим теплом и лелея в своей тьме.

Синхарт пробуждался… его выбелила луна, серый цвет кожи уступил место здоровому оттенку, но как долго он прибывал в глухом сне, мужчина не знал. Он всё ещё ощущал ноющую боль в левом плече, но многочисленные раны и ушибы под непрерывным потоком магии Лелианте, затянулись и зажили благодаря неестественной регенерации, которая бесконтрольно выхватывала его тьму, не оставляя за собой ни одного шрама под помятым и искорёженным доспехом. Но на заживление раздробленного плечевого пояса времени требовалось намного больше, как и на глубокие раны от волчьих клыков и когтей. Он лежал с закрытыми глазами, прижимаясь всем телом и ткнувшись носом в тепло, в грудь Лелианте, и не слышал ничего. Повисла вязкая тишина, встревоженная его мерным дыханием.

Пролетел день... закатилось солнце... поднялась луна... и вновь покатилась по небосводу мыльным пузырем, готовым лопнуть в тумане, а Лелианте всё так же лелеяла Синхарта на своей груди, то засыпая, то просыпаясь, но не отрывая одной руки от водного потока, а другой от мужчины... нежно прижимая его к себе.

- Хм-м-м.. - приоткрыв глаза, Синхарт выдавил гортанный тихий звук, а после попытался, уперев левую ладонь в мокрый камень, приподняться, но не вышло. Он шумно выдохнул и, не поднимая взгляда, обнял Лель, пробежался холодными пальцами по её спине, жалея о том, что доспех скрадывает ощущение кожи, вслушивался в её дыхание, пробудилась ли она тоже?

- Ратвен... - прошептала в ответ на его касания и шумно выдохнула, а затем проскользила пальцами до его затылка и начала перебирать прядки на затылке, - Как твои раны?...

Шевелиться эльфийке не хотелось, тело от долгого лежания на камне затекло и почти не слушалось, а сердце билось медленно и размеренно.

- Хей… беды отступили... а за ними и раны... тобой дышал... живу... -   следопыт вторил её шёпоту своим, тёплым и тихим, а в следующую минуту начал нагревать своё тело магией, согревая и её, - Сколько... прошло времени, мотылёк?..

- Почти сутки... скоро рассвет нового дня... - Лелианте осторожно обвила мужчину за шею обеими руками и потянулась губами поцеловать его макушку, чувствуя жар тела, - Я люблю тебя, Ратвен... и очень боялась тебя потерять... Но ведь теперь ты со мной?

- Это неизменно, с тобой, не теплом, так мыслями. В памяти останусь, где бы ты ни была... - он поднял взгляд с отражением усталой тоски, в глубине его плескалось губительное воспоминание о чем-то ужасном, случившемся накануне, и фреска в памяти внушала только одно... но это подождёт. Синхарт не чувствовал разбитость в теле, но ощущал глубинную разрастающуюся трещину, раскалывающую его согретую оболочку, и, сейчас он смотрел мрачной тенью, на любимую женщину с затаённым желанием в аметистовых глазах. Не произнес то, о чём думал, но решился намного позже выполнить. Приблизив свое лицо к лицу эльфийки, он сумеречно улыбнулся,  - Моя любовь к тебе не знает времени, Лелианте... -  он произнёс тихие слова в её губы, и, оборвав свою речь, неспешно провёл лёгким, почти невесомым прикосновением ладони к её раненому бедру,  - Боль отступила?..

Казалось, следопыту всё равно, что они вымазаны и вымараны, растерзаны усталостью, покрыты остаточным запахом мертвецов, в искорёженных и порванных доспехах, сейчас они живы и этого ему было достаточно.

- Отступила... я думаю, можно снять повязку и посмотреть, затянулась ли рана, - Лелианте коснулась губами губ мужчины с нежностью и трепетом, будто они лежат в мягкой и уютной постели, а не на берегу реки, несущей свои холодные потоки куда-то на юго-восток, - Как твои раны, Ратвен? Сможешь подняться и идти?...

- Думаешь?.. -  не сразу осознав, что эльфийка пролежала с ним всё это время, возможно, не вставая вовсе, Синхарт не успел спросить, но предоставил её трепетным касаниям губ свои. В её завлекающей нежности он ощущал льнущие чувства, поддавался мыслями свободно, легко… и мог забыться в ощущениях, однако, он не мог продолжить… пересохшими губами ловил её губы в последний раз перед тем, как вновь упёр ладонь в землю, пытаясь поднять онемевшее тело.

Не с первого и не со второго раза вышло, но он сидел, упираясь коленями в берег реки, едва склонившись над Лелианте. Ухнуло… и он осветил темноту пламенем на пальцах, внимательным взглядом с ног до головы осмотрел любимую женщину,  - Повязку сменить нужно, если рана не затянулась магией... - свободной рукой осторожно зацепил пальцами край тугой повязки, чтобы размотать и освободить, а лицо исказила мрачная тень,  - Мотылёк... Всё это время, пока я пребывал во сне, ты?.. -  С невысказанным вопросом в глазах следопыт глянул на Лелианте.

- Была здесь, рядом с тобой... напитывала тебя манной... Где же ещё мне быть, Ратвен? - Во взгляде девушки появилось недоумение, будто Синхарт задаёт вопрос, ответ на который очевиден, и села, чтобы увидеть рану на бедре, - Но ты не ответил, как твои раны...

Лелианте действительно уже не чувствовала боли, да и этих часов должно было хватить на то, чтобы раны если не зажили окончательно, то затянулись. Идти она сможет - в этом эльфийка была уверена, но сможет ли Синхарт?

-  Совсем о себе не думаешь?.. -  сдвинув брови, он обхватил пальцами её подбородок и смурым ядовитым взглядом окатил Лель. Шумно вздохнув, он прикоснулся своим лбом ко лбу эльфийки, беззлобно выговаривая слова, - Ты голодна, изнурена...  

О своих ранах следопыт не говорил, но через брешь от клыков и когтей на помятом доспехе было видно, что перебитое плечо не зажило, область залита чернотой, как и не затянулись глубокие следы от укусов клыкастой волчьей пасти, покрылись тонкой прозрачной плёнкой, отталкивающей на вид, но лицо мужчины не дрогнуло от боли, а рваные глубокие полосы на левой ноге затянулись.

- Я сильная и справлюсь, - девушка обхватила его лицо ладонями и удержала возле своего, хоть и не пыталась вновь накрыть губы поцелуем, - Голод и усталость - это уже мелочи... бывало и хуже... Меня больше волнует твоё плечо, Ратвен. Магии в тебя было влито достаточно, но рана всё равно выглядит нехорошо... Что я могу сделать для тебя сейчас?

- Хм-м-м... -  Задумчиво протянул Синхарт, а после улыбнулся своей привычной для неё кривой улыбкой с едва оголенными зубами, - Насладить меня... своим сытым видом. Для начала, - он поймал её пальцы своими прежде, чем она опустила руки, потёрся щетинистой щекой о ладонь, закрыв глаза перед тем, как притянуть к себе сумку, в которой хранились украденные книги по некромантии, незамысловатая снедь и фляга вина. Он раскрыл и выгреб со дна сумы свёрток из непромокаемой плотной ткани и раскрыл, достав свой охотничий нож, нарезал вяленого мяса тонкими ломтиками, сыр, хлеб, сложил всё в толстенный бутерброд, а после ткнул им в губы эльфийки, не желая слышать возражений, настойчивым взглядом, движением и голосом он требовал только одно,  - Ешь, мотылёк, ну же...

- Угу... - буркнула девушка, даже не собираясь отказываться, потому что была голодна, и, откусив от бутерброда немаленький кусок, начала тщательно его пережёвывать, бросая короткие взгляды на мужчину. А дожевав, откупорила флягу с вином, сделала большой глоток и протянула её Синхарту, - Хочешь?

- Доедай. Не сдвинемся с места, пока всё не съешь, - Он мотнул головой отрицательно, потому что был сыт не едой, но манной, но вскоре голод возьмёт своё, тяжёлые раны неизбежно восстанавливались за счёт его тьмы, как и всегда. Вновь надавил в её губы остатками недоеденной еды,  - Кусай, а после покажи мне рану.

- Я уве пофти, - ответила Лель с набитым ртом и вскоре расправилась с едой, запила остатками вина и начала аккуратно разбинтовывать бедро, - Рана должна затянуться, я не чувствую сильной боли... просто немного ноет, но это ерунда уже.

- Шрам останется и не один... - безотрадно выдохнул Синхарт, легко прощупывая покрасневшую область порезов, оперся правой рукой в землю. - Чувствуешь боль? - бережно проводя большим пальцем по покрасневшим следам, напряжённо спросил, подняв взгляд. Отняв от неё руку, развязал с ремня сумки скатанные штаны Лелианте и расправил их, - Нужно смыть гниль с одёжки, тонкая плёнка не защитит от заражения  - сказал он, всматриваясь куда-то вдаль, за спину Лель, а заметив старый мост, облегчённо вздохнул - пересечь бурлящую реку будет намного проще.

- Не первый и не последний, так что меня это мало волнует, Ратвен, - усмехнулась Лелианте, чувствуя пальцы мужчины на своей коже, - Когда сильнее надавливаешь, то чувствую несильную тупую боль... – как только он закончил осматривать рану и достал её одежду, эльфийка неуклюже поднялась во весь рост, протягивая руки за штанами, - Я бы не только штаны постирала, но и всю остальную одежду... и твою тоже... а то мы выглядим не краше умертвий, что остались на кладбище. И пахнем так же.

- Стащить с меня доспех возможно только с мясом, - ощерившись, отозвался Синхарт, вручив ей вымазанные в алой и гнилой краске штаны, но желание сбить смердящий запах было сильнее остаточной боли в теле. Однако отсоединять мятые пластины означало бы их тут и оставить, доспех был безнадёжно разбит, потому мужчина нетвёрдым шагом, шатаясь, зашёл в реку по пояс, углубиться дальше потаённый страх не позволил, как и сильное течение несущейся на юго-восток воды. Нагретый своей магией следопыт, не боясь холода, окунулся в ледяную воду, на несколько секунд задержав дыхание, а после помотал головой, стряхивая воду с темно-пепельных волос, и быстрыми движениями рук начал смывать с себя грязь, кровь, ошмётки мёртвой плоти. Неосторожно бередя раз за разом свои раны, он позвал по кристаллу эльфийку, - «Иди ко мне, Лелианте...»

«Всегда...» - отозвалась она и с грязными штанами в одной руке вошла в холодную воду, приблизилась к Синхарту и опустилась в воду по самое горло, позволяя бурным потокам смывать грязь, засохшую кровь и гниль, а затем, стуча зубами от холода, начала помогать себе и ладонями, счищая с одежды сгустки зловонного мяса. - "Во-да... хо-лод-ная..."

- Согрею, не мёрзни, - ядовитым тоном произнёс Синхарт, поймав её руку в свою, резко привлёк к себе, без промедления обвил эльфийку змеевидной тьмой и, обжигая, стал согревать. Прижимал за талию к себе теснее, а правой пригоршней он зачерпнул неспокойный поток, начиная бережно обмывать уже горячей водой лицо Лель, сложив губы в едкой улыбке, столь же колко продолжил говорить,  - Моя «грязная» девочка.

Лелианте не смогла сдержать слабой улыбки при таком обращении и прижалась к Синхарту всем телом, закрыв глаза и согреваясь его жаром. Сейчас она наконец-то уверилась в том, что они выбрались... выжили... и наслаждалась каждым глотком воздуха и каждым потоком воды, оплетающим её щиколотки, колени и бёдра. Раны заживут. Тела окрепнут. Магия восстановится... И пусть останутся шрамы, их всё равно не увидит никто, кроме Синха, и эльфийка льнула к мужчине, греясь не только телом, но и душой рядом с ним.


А после их ожидала дорога на Тариффу… хоть и не так, как думалось, была выполнена просьба Гислии… уже к ночи они были в деревне колдунов и колдуний, но не застали Лию, поэтому тело Ланы было передано старосте. Там же, в Тариффе, пришлось оставить кузнецу и разбитый доспех Синхарта, а через пару дней, когда почти затянулись раны, Синху и Лель предстояло разобраться с заданием, выданным Талироном – отыскать похищенную Ташиа статуэтку, которая на деле оказалась магическим артефактом, украденным вовсе не племенем Ташиа, а колдуном, который пытался таким образом замести следы. С помощью неожиданно встреченного Ялмира и колдуньи, представительницы заказчика, им удалось распутать хитрую интригу, затеянную членом Братства, о котором в последние недели было ничего не слышно, а наградой за выполнение задания стало не только золото, но и другие магические артефакты, найденные вместе с той пресловутой птичкой, которую отправили искать.

А затем дорога в Алтинову, чтобы передать добычу… и возвращение в Хидель…