Рыцарское кладбище

Поиски сестры Гислии оказались гораздо дольше и сложнее, нежели думала Лелианте, ведь колдунья ориентировала их на Хидель, а оказалось, что след Ланы вёл сначала на болота фоганов, а затем и в Глиши, где сбежавшая в компании Миреллы, своей приятельницы из Хиделя, девушка искала знаний и силы у местной целительницы, а та направила её к ведьме…. У которой Лана Латусса не стала ничему учиться, а похитила ценный фолиант по некротической магии и снова сбежала.

Отец Миры, алхимик Мор, который и дал наводку на болота, умолял найти пропавшую девочку, а Синхарт пообещал отыскать хотя бы информацию о ней. Как выяснилось, целительница из Глиши отослала её проходить испытание к алтарю на болотах и с немалым трудом Миреллу удалось привести в чувство, да и её состояние по-прежнему было критичным.

А след Ланы вёл в сторону рыцарского кладбища, а потому Лель и Синхарту пришлось на время разделиться – мужчина пошёл по следу, а эльфийка ненадолго вернулась в Хидель, чтобы доставить Миру отцу, а также забрать доспехи Синха и запастись алхимическими зельями.

Дорогу от Хиделя до Алтиновы и прилегающие к ней леса и горы Лелианте знала, как свои пять пальцев, и было не счесть, сколько раз она проходила этот путь пешком или преодолевала его на лошади, но сейчас её целью была не далёкая столица Медии, а рыцарское кладбище на её границе с Серендией.

Собрав поклажу, в которой был доспех Синхарта, заказанные им алхимические зелья от яда, докупленные к ним и исцеляющие снадобья, а также седельная сумка с флягами вина, воды и незамысловатой снедью, эльфийка тронулась в путь, сначала подгоняя лошадку, чтобы она шла галопом, а через час-другой перевела её на быстрый шаг и начала искать магический след Синха. Магии в этой земле было много, но Лелианте слишком хорошо знала ауру мужчины и «вкус» его маны, а потому с лёгкостью распознала среди витающих вокруг темных сполохов пульсирующую нить, которая заставляла её сердце пропускать удары, а внизу живота появлялось тянущее... сладостно мучительное ощущение, которое становилось всё сильнее по мере того, как девушка приближалась к месту, указанному Синхартом.

А он тем временем рыскающим взглядом следовал по заросшей и узенькой тропе, ведомый тоненьким шлейфом из запаха живой плоти и тёмного отпечатка магии, не один час выискивал след цели. Ступал лёгким шорохом жухлой травы и неспешно брёл по рыхлой почве, он останавливался меж стволов кедра и переплетенных ветвей колючего кустарника. Следопыт чутко вслушивался в тихий ропот кладбища и леса, в отдаленное верещание неживых, глухой клёкот челюстей поднявшихся умертвий. И чем дальше он пробирался, тем мрачнее становилась атмосфера, а с каждым шагом гудящая в висках магия мёртвых стучала сильней, разила некромантией и её сплетениями, блеклыми на вкус, противными живой душе.

Когда мужчина взобрался на пригорок, поросший сухим перелеском, в его нос ударил прохладный ночной воздух, в котором витал тяжелый смрад трупного запаха, и с каждым следующим вдохом что-то никло в его нутре. Раздражал и остервенелый рой злющих насекомых, нагоняемых ветром к следопыту от потускнелых могильных плит. Синхарт цепко окинул взором открывшуюся прогалину внизу, местами скрытую пеленой призрачного тумана... рельеф, усеянный разбережёнными рытвинами захоронений… вслушался в нарушенную тишину, в потревоженный покой спящих. Среди нагромождений плоти мёртвых, громоздких костей, изобилия ржавого металла клинков отчётливо реяло умелое и сложное витьё заклинания некроманта, и, возможно, не одного.

Лана была слишком молода для того, чтобы думать. Вначале делает и лишь потом осознает последствия, и, как считал следопыт – она глупо ввязалась в беду, лишившись глаза, а возможно, и чего-то большего.

Расположившись на мшистом булыжнике, скрытый высотой, он наблюдал премерзкую картину, ведь больше всего в магии Синхарт ненавидел скверный вкус неживых. И в следующий миг он вынырнул из своих дум, наблюдений - холод продрал по его спине, он вычленил ветвящуюся издалека тёмную ниточку Лелианте. Ядовитым взглядом обернулся назад, некоторое время всматривался во мрак глубины леса и склона. И чем явственнее он слышал её, тем сильнее хлестал своей тьмой, оставляя след для неё, тщательно скрытый от чужих, смешанный в потоках магии отпечаток… и распознать его могла только эльфийка.

«Хей, мотылёк, я чую тебя, лети на мой зов» - стараясь не звучать раздражением, в улыбке звал Синхарт. - «Живописное место выбрала сестрица Лии, испробуешь на вкус блеклой скверны сполна...» - он пальцами скребнул по мшистому камню, ощущая внутренний голод, который так раззадорил запах приближающийся Лель.

- Всегда, - мягкий голос Лелианте прозвучал тихим шелестом, когда она подошла со спины Синхарта и накрыла его плечи прохладными ладонями, направляя магию в его тело. Лошадь эльфийка оставила поодаль, чтобы не пугать её запахами мертвечины, что витали в воздухе, - Эта Лана нравится мне всё меньше и меньше... её сестра гораздо разумнее...

- Не думаю, что девчонка способна всполошить земли мертвых, имея в руках только украденные фолианты ведьмы болотной, - слегка откинувшись назад, Синхарт коснулся макушкой живота Лель, а после потёрся. - Как и всегда пахнешь восхитительно, зарыться носом в волосы твои, скрывая местный смрад... - он поймал её запястье лёгким касанием руки и поднёс к губам, которые были искривлены в вечно голодном оскале из плотно сжатых зубов, и, покусывая каждый палец, выговаривал слова, - блеклую витиеватую нить ощущаешь? Кроется не одно сплетение некроманта и, кажется, не одной руки...

Выпрямившись во весь рост, он взял ее за руку, переплёл их пальцы и увлёк за собой, скрываясь меж стволов во мраке, ступая к оставленной вдали лошадке.

Эльфийка чувствовала голод Синхарта до магии и короткими острыми иголками загоняла её под его кожу, как и обычно подпитывая мужчину и давая ему понять, что она рядом... и будет рядом и впредь... магией, запахом, телом, душой, а голос девушки звучал тихо и глухо, будто она не хотела тревожить эти провонявшие смертью земли звуком живого голоса: - Ощущаю, но мне не по себе от этой магии. Будто в могилу разверстую заглянула, а оттуда что-то посмотрело на меня...

Когда они дошли до лошади, Лель указала на поклажу взглядом, а сама достала флягу с вином, чтобы промочить горло, ведь на языке было ощущение пепла и пыли: - Твои доспехи. Зелья от алхимика. Не только от яда, я и исцеляющие взяла - мало ли в каком состоянии будет девочка...

- Горстка опарышей глянула? На вкус мёртвая магия звучит именно так... – усмехнулся мужчина беззлобно, а после притянул к себе эльфийку и крепко обнял, тихим, спокойным тоном овевая и чередуя слова со сдавленным рычанием ей на ухо, - тосковал по тебе и твой запах притягательный бередит мой голод, дразнишь меня, вгрызусь зубами и спасать уже нужно будет тебя... – он накрыл её затылок ладонью и, подцепляя пальцами, мягко сжимая подбородок, увлек покусываниями в губы в медленный поцелуй со вкусом вина и уже сам бесплотными зубами впивался в её податливую тьму, но не жадно, а лишь приводя в смятение, пока не насытился.

- Не горстка опарышей, я бы выразилась более поэтично, Ратвен, - прошептала Лелианте, вынырнув из долгого поцелуя, от которого сердце трепетало, как пойманная пальцами бабочка, а ноги подкашивались то ли из-за близости мужчины, по которому она тоже истосковалась, то ли потому, что он вытягивал её магию, которой она всегда с готовностью и щедро с ним делилась, - Словно перед моим взором промелькнули калейдоскопом лица умерших, а после рассыпались пеплом.

Бережно отпуская из объятий эльфийку, он повернулся к лошади и сгрузил поклажу во влажную траву, раскрыл сумки, выуживая свою экипировку, а после поднял аметистовый ядовитый взгляд на Лель.

- Буду удивлён, если Лана всё ещё жива... - убедившись, что пластины доспеха на месте, принялся стаскивать с себя вымазанную грязью и пылью одежду. - Не поможешь? - Мотнул головой, указывая на пластины доспеха, лежавшие в траве.

Когда мужчина утолил свой магический голод, девушка улыбнулась ему и немного покачнулась, но затем кивнула на просьбу помочь с доспехом и, дождавшись, когда он разденется, провела ладонью по его спине, неглубоко вонзая ноготки в кожу, а после начала уже привычными движениями закреплять пластины: - Посмотрим... если уже мертва - значит, получила по заслугам... но я всё же надеюсь, что мы вернём девочку Гислии живой, хоть и не невредимой.

Её лёгкие касания чутких пальцев по его коже, обжигали мысли, призывая жадность пробудится в самой глубине его колодца души, но отрезвляющая прохлада, смешанная со зловонными запахами нежити, не позволяла следопыту выбиться из реальности и нырнуть в омут желанной тьмы.

- Земля под ногами содрогнётся от ужаса твоей поэтической мысли, - подхватывая с земли часть за частью доспеха, следопыт закреплял ловкими и быстрыми движениями экипировку, до тех пор, пока не облачился в должный вид, разумеется, с помощью Лелианте. - Идём, боль пронзит каждую частичку её тела, некромантия – скверная ворожба, она заставит выгнуться в животном вопле мучения... при неправильном сплетении.

Покрывало мёртвой магии медленно разворачивалось призрачным куполом, окутывая медленно увядающий лес вокруг кладбища, погружённого в полузабытье наступившей осени.

- Тут дело пахнет... - Синхарт сморщил нос, приподняв верхнюю губу презрительно, и повёл носом в сторону следуя блёклым шлейфам, грязной магической дымке сквозь редкий пролесок, пока не остановил свой шаг у мшистого камня, с которого вёл наблюдение, а после выдавил слова низким тоном, - ...опытными колдунами, зорко смотри по сторонам, прислушивайся к своему чутью, но магию эту не пробуй на вкус из любопытства... Умертвия хрупки вот здесь, - постучал пальцем по своему лбу, едва заметно улыбаясь во мраке ночи.

В сырой низине на миг воздух затрещал от магии, сверкнули и исчезли синие искры, а затем грохнуло так, что от неожиданности встрепенулись спящие вороны, раздалось громкое карканье, сопровождаемое шорохом хлопающих крыльев, смешиваясь в один невообразимый гвалт. Умертвия глухо захрустели костями, направляя взор своих пустых глазниц куда-то вдаль, в глубину тропы, откуда стремилась зловещая ворожба, огибая могильные ямы.

- Я не настолько любопытна, чтобы рисковать пробовать эту магию, Ратвен, - отозвалась с усмешкой Лелианте, устраиваясь рядом с мужчиной на камне и осматривая раскинувшееся внизу кладбище, - К тому же, видела однажды, чем заканчиваются неудачные эксперименты с некромантией... Лет 5 или 6 назад охраняла алхимика, что возомнил себя могущественным колдуном и решил подчинить себе несколько умертвий. То, что от него осталось, тоже бродит где-то там, внизу. В тот раз мне хватило осторожности проводить заказчика лишь до входа на кладбище... Слышишь?...

Почуяв всплеск магии, который был так силен, что Лель, даже не пробовав прежде мёртвой маны, его ощутила и напряжённо замерла, с тревогой вглядываясь вдаль, а затем посмотрела на своего спутника, с невысказанным вопросом в потемневших глазах - идти или остаться?

«Животрепещущий эпизод твоих странствий, но его я послушаю позже, мотылёк...» - следопыт кротко прижал указательный палец к её губам, призывая больше не издавать ни звука, а после продолжил настороженным тоном говорить в кристалл связи, только для неё, несколько минут всматриваясь внимательными насторожёнными глазами в призрачную даль, - «Слышу... Но, не могу различить, хм, не чую обладателей дара» - потирая задумчиво подбородок, проговорил Синхарт, полный уверенности в том, что девушка семнадцати лет не способна творить сплетения столь сложные или же повторять с фолиантов, искусно написанными колдунами, - «Различаю ворожбу никлую, неживую, нужно подобраться ближе, провести грань между магией и количеством рук, её источающих...»

Сверху из-за деревьев взвыл и завис тающий поток вибрирующей энергии, полный бессильной ярости и боли. Сумбурным отпечатком простирался он от самодельного алтаря, скрытого вдали от глаз живых кривыми стволами кедра и кустарниками. Над покрытой мхом треснутой могильной плитой с выцветшей надписью склонялась не одна тень… но живая или мёртвая?

Синхарт осторожно соскользнул с булыжника на землю, скрываясь за высоким заросшим крапивой кустарником, он оставил рельефный след во влажной почве с жухлой травой, усыпанной прелой листвой, но его это не заботило, живые по следу не будут рыскать, и, главное, передвигаться бесшумно, легко ступая и стараясь избегать умертвий. Следопыт поднял голову, глянув на бьющую через ветви бледным светом луну, а после взгляд устремил на эльфийку и призвал жестом следовать за ним.

Она молча ступала след в след, не тревожа ни сухие ветки под ногами, ни столь же сухие полые кости, оставшиеся то ли от умертвий, которые больше не были подвластны заклинаниям некромантии, то ли от случайных путников, нашедших в этих землях вечное успокоение. Эльфийка всё ещё не могла избавиться от ощущения, что она заглядывает в раскопанную могилу, на дне которой копошатся зловонные тени, а часть её призывала бежать, оставить это место мертвецам и глупой девчонке, которая уже расплатилась глазом за эфемерные знания и силы, но Лелианте не могла и не желала оставить здесь Синхарта одного.

Мысленный взор следопыта падал на застылые ваяния извращённого скульптора, усилием воли он продирался сквозь скверную игру воображения, припорошённой блеклой магией. Он вёл эльфийку, продираясь через невысокий подлесок по крутой дуге, минуя открытую прогалину, усеянную бесцельно блуждающими мертвецами. Петлевым путём, змеиной тропой направлял мужчина их стопы к истоку колдовства и ядовитым взглядом следил за гнилыми спинами.

Ветром подхваченный воздух ударил в ноздри запахом железа. Шаг, ещё один… и Синхарт остановил их тихий путь у высокого кедра, на толстой ветке которого в двух метрах от земли висел человек, облачённый в алые лоскуты мантии, грудина была разодрана когтями и превратилась в зияющую рану без сердца и лёгких. Каскадом стекающая кровь на землю, насыщала почву остаточным теплом жизни. Он умер совсем недавно, и не похоже было, что он оплошно забрел в земли мертвецов и бесцельно погиб. Посох мужчины, треснувший пополам и окропленный густой тёмно-красной краской, не источал больше энергии, был высушен и опустошен, а ломаное древко покоилось у корней кривого дерева, на стволе которого были высечены замысловатые символы, расшифровать которые может только тот, кто их оставил, но ощущалась опасность от каждой линии, трепетом разносился вкус ловушки и род её магии был неживой.

Синхарт посмотрел на Лелианте и пальцами зачерпнул пустоту, стремясь в этой пучине магии, леденящей кровь, нащупать слабый пульс живой маны. Он закрыл глаза, пробуя нутром прочувствовать пространство... огромной черной змеей, ядовитым обликом мгновенно обвил дерево, символы, труп... начал сжимать змеиные кольца, пробуя на вкус, впился изогнутыми клыками в скверну, и на физическом уровне кровью чёрной брызнул изо рта, а кадык его сдавило до боли, ведь как и прежде, он чувствовал, магия неживых - гнилая и бездушная. Не смог... немощность его чутья и тьмы пытливой не могли пробить стену более гнетущего зла: «Бескрайняя пыль... не разобрать...»  - следопыт сидел на корточках и ладонью проводил по кровавому ковру прелой листвы, а после к носу подносил, чутко улавливая возможные остаточные запахи людей, но ничего, в ноздрях вкус крови без мерцания манны. Отвлечённый концентрацией на месиво из тонкого висящего тела, он и не почуял беды, что кралась со спины.

На кладбище царила тишина, изредка нарушаемая чьим-то хрустом, шелестом и глухим хрипом, казалось, никто из мертвецов и не обращал на них внимания. Что-то мелькнуло меж стволов и нависающих ветвей, затянутых мраком, скрежетнула поверхность земли дрожью под стопами недругов.

Кровь Синхарта в этот момент шумела и пульсировала в ушах, плавая в скверне, он искал путь к Лане... а заточение его длилось слишком долго, и теперь-то и не услышал опасность, погруженный в глубины, не ощутил ледяного взгляда мертвого волка, ведущего стаю - бесшумно, стремительно перебирающего свои когтистые лапы, готового впиться в шею живой добычи клыкастой пастью.

Окружало зверье неживое, хищники, вечно голодные до живых. И, набирая скорость, лапами впечатывали глубокие следы, высунув гнилые языки, с горящими лиловым глазами, с быстротой молнии бросились на живых семь теней...

Лелианте на эти минуты.. часы.. стала тенью Синхарта, практически слившись с ним и став его частью на магическом уровне, а потому ей не нужны были указания или слова - она чувствовала мужчину слишком хорошо - его желания... стремления... пульсацию крови и трепещущую жилку на его шее, его дыхание и несказанные вслух слова. Она ощущала, как ищет он путь к девочке, заплутавшей где-то там, в поисках новых знаний, что привели её в самую бездну... А ещё она чувствовала взгляд - холодный.. мертвый взгляд хищника, подвластного сейчас не природным инстинктам, а чему-то или кому-то, что направлял мертвую плоть.

И ей было неважно, подчиняются кому-то волки или нет, она встретила их крейг-мессером, пылающим тьмой... рассекающей гнилую склизкую плоть сталью.. и встретила их лиловый взгляд потемневшими от магии глазами...

...Синхарт вынырнул из глубинных троп скверной магии, как только волчья лапа ударила его по спине, скользнув по доспеху к ноге и оставляя за собой чёрную полосу на бедре, короткое мгновение – и следопыт успел соткать огненные когти прежде, чем звериная пасть сомкнулась бы на его шее. И вскоре мужчина прикрывал напарницу со спины, обеспечивал защиту, пока эльфийка встречала низкорослых волков взмахами крейг-мессера...

...Вожак стаи провожал алчным взглядом то, как первую тень волка разорвала тьма, как вторую разрубила эльфийская сталь... увидел он и всполохи огня на третьей... четвёртой... и, наконец, низким горловым звуком вначале прорычал вожак, а после встревожил окрестности воем, призвал оставшихся волков отступить. Уцелевшие твари хлёстко клацнули клыкастыми челюстями и стремительно прыгнули во мрак, отступив, и ещё дальше скрываясь подлеском, в десяти метрах от живых.

Вожак, достигавший двух метров в длину и в высоту превышавший человека, представлял собой чьё-то искусное ваяние. Он так и не показался врагу... всё ещё неслышно скользил между кривыми деревьями, ни одна ветка не хрустнула, не зашелестела трава под гнилостной огромной лапой с безжалостными когтями. Не оставляя магического следа за собой, он призраком обходил живых, выискивал удачный момент для атаки... а ведомые его зовом две мелкие тени волков, опаленные тьмой и огнем, затаились и теперь выжидали, чтобы вновь напасть.

Поглощённый адреналином следопыт и не чувствовал боли, повернувшись к эльфийке, только и спросил, глотая воздух: «Цела?..»

«Цела...» - отозвалась Лелианте по кристаллу, выискивая за деревьями уцелевших волков, которые, в чём она была уверена, вернутся снова, - «Ты ранен... А хищники не оставят нас в покое... И хорошо, если это будут только волки... Поделиться с тобой магией?...»

Эльфийка с тревогой посмотрела на мужчину, отмечая чёрный след на бедре и непроизвольно хмуря брови, а затем вновь окидывая внимательным взглядом окрестности, готовясь к возможному нападению и гадая, справятся ли они, если на них навалятся толпой не только волки, но и умертвия, ведь они не чувствовали боли и не ведали страха, а вела ли их жажда уничтожать всё живое или чья-то недобрая воля - об этом Лель старалась не думать, но где-то на грани сознания плескалась тень страха. Не за себя...

...Звуки боя, воя, пульс тёмной магии и горелой мертвой плоти, привлекли внимание многих умертвий и груды костей с глухим треском подались движению в нескольких шагах позади дерева с висящим трупом...

«Не нужно, прибереги силы, земля пропитана мертвецами, не восстановишься... захлебнёшься в скверне...» - перемешивая слова с тяжелым дыханием, Синхарт перетянул бедро самодельной повязкой из лоскута мантии и его больше обеспокоил волчий вой, чем несерьёзная рана, и ещё, этот хруст за деревом… Мужчина обогнул кривой кедр, всматриваясь в темноту, - «Нужно уходить, иначе висеть на ветке уже будем мы... умертвий можно обхитрить, они бездумно идут на остаточный импульс живых, но эти... твари...» - процедил последнее слово сквозь зубы, а после сплюнул чёрную кровь в ноги, - «Не бросаются на сталь и огонь бездумно, как делает это нежить...»

«Уходить? Оставить Лану тут? Ратвен...» - Эльфийка с недоумением в глазах посмотрела на мужчину, хмуря брови и покусывая губы, - «Разве мы пришли сюда и взбудоражили кладбище для того, чтобы уйти ни с чем?...»

Он скользнул рыскающим взглядом, выбирая путь, метнуться налево в подлесок и наткнуться на волков или же направо за дерево и встретить умертвий. И после... а в бездну после, думать времени не было, он повернулся назад и мотнул головой отрицательно на изречение эльфийки, выгнув бровь изумленно, ощерился, но она и не увидела тень на его лице: «Лелианте, я всегда выполняю слово, если его даю... Лия слишком меня хорошо знает, я не отступлюсь от себя же и носом перерою треклятую землю, но найду... живую или же нет»

Откуда-то справа свистнула стрела с почерневшим древком, следом ещё одна, неживые лучники вскинули луки, не ведая усталости, с силой натягивали тетиву искорёженными конечностями, скрытые поодаль от живых, в центре не заросшей прогалины на невысоком холме, освещённые светом блеклой луны.

Девушка отвлеклась на слова Синхарта и не заметила мёртвых лучников, а звук спущенной с тетивы стрелы донесся слишком поздно - одновременно с резкой острой болью в бедре... Грубо выругавшись, эльфийка обломила древко стрелы, вошедшей глубоко в её плоть, и повернулась к противникам, поднимая меч в защитную стойку и пытаясь выстроить щит из магических потоков, чтобы другие стрелы не ранили её или Синха.

Следопыт оборвал свой монолог, с его лица сбежала любая эмоция, запах, заполнивший воздух при ударе стрелы в её тело, заставил оцепенеть привыкшего к крови и смерти Синхарта, казалось, гнусная жизнь мужчины сделала шаг назад, а убиенные им прежде люди и не люди, могли бы загрохотать смехом, если бы кто смог донести эту весть до мертвых - душегуб трепещет за чужую жизнь.

Он поддался вперед к Лелианте, но его неосторожное движение встретила длинная стрела, выпущенная тяжелым луком нежити. Острый наконечник прошелся со скрежетом вдоль нагрудника, оставляя царапину на стали. Не прошло и минуты, как сразу ударила вторая, чёрный доспех, усеянный магическими символами, был прочным и мог сдержать не один удар стрелы, но были не облаченные в сталь участки тела. Синхарт зло зашипел, когда острие разрезало кожу раненой ноги, но он не обращал внимания и на эту боль. Минута сгинула, следом за ней, ещё одна стрела устремилась, со свистом, в шею следопыта…

… и пробила бы цель, но эльфийка выстроила магическую преграду, сотканную из тьмы, и удача не робко улыбалась, а скалилась следопыту - она скрыла его от нелепой смерти. А затем раздались тяжелые шаги. Земля мертвецов содрогалась от блеклой магии идущих десятков, без преувеличений. Хруст, треск, груды волочились к живым... Мертвецы, держащие в руках старое железо клинков, прикрываемые лучниками с высоты. Нежить, ведомая скверной магией, осыпала стрелами целенаправленно, ей не нужны глаза или мысли, достаточен яркий след пульсирующей энергии, и лучники быстрыми движениями опустошали свой колчан.

Из-за переплетенных кустов, закрывающих пару от прогалины с мертвецами, рассчитать расстояние до стрелков было достаточно трудно, а скудный свет луны в данной ситуации не сильно помогал. Оставалось надеяться на интуицию, ощущение блеклой магии и чутье. А интуиция взывала уходить и как можно скорее.

«Полыхни тьмой, оставь здесь исток магии поярче, мотылёк,» - левую руку следопыта опалило огнем, а в нос ударил запах горелой плоти висящего на ветке мертвеца, мужчина, не теряя времени, зацепился за тонкую нить непроверенного следа, ведущую дальше, вглубь кладбища, поможет ли хитрость или нет, гадать он не привык, как только стрелы перестали вклиниваться в преграду и вонзаться в землю, он резко повернулся и указал на дерево, изрезанное символами, - «Не будет много времени скрыться от груд костей, их слишком… много… вдарь тьмой по дереву»

В глазах Лелианте, когда она закончила выстраивать магический щит, пылал не страх, а боль и гнев, ведь в который раз она уже так глупо ловила стрелу... в памяти мелькнуло волчьей тенью воспоминание о том, что последняя шальная стрела, пронзившая её плечо в лесах Баленоса, была отравленной, но сейчас эльфийка старалась не думать о том, что и эти стрелы, выпущенные мёртвыми пальцами, могут нести смерть от яда - потом... всё это потом... а сейчас нужно выбираться, пока их не смяли толпой - пусть и неспешной, медлительной и неразумной, но всё же толпой.

«Я потом буду почти пуста, Ратвен,» - отозвалась девушка, даже не оглядываясь на мужчину, а скользя потемневшим взглядом по приближающимся мертвецам, - «Не смогу тебе помочь, если... понадобится...»

Но спорить она не собиралась, доверяясь мужчине, с которым сейчас была тесно, как потоки магии, сплетена её судьба, и, опустив меч из защитной стойки, вновь взметнула его, направляя через чёрный клинок столь же тёмный поток магии, который ударил многохвостой плетью по указанному дереву и осыпался россыпью затухающих фиолетовых искр вместе с трухой и обломками костей.


Стараясь исключить любую возможность быть замеченными, следопыт легким шагом перебегал от одного дерева к другому, он вычленил непроверенную нить магии, цель была впереди, в глубине кладбища, за стеной деревьев. С каждым шагом боль в ноге раздражала, но не сковывала, а рваный край раны, оставленный острым наконечником стрелы мертвеца, почернел не от его крови, а от трупного яда, и, спустя часы, намного позже, заиграет в крови. Он обернулся, увидел освещённое светом тусклого огня скопище нежити у разломанного тьмой кедра, приманка сработала, а значит, нежить не управляема кем-то или же кто-то потерял контроль? Времени размышлять и догадываться у него не было и, выждав ещё миг, изгибистым путём мужчина повёл эльфийку дальше.

«Скрылись. Кто бы тут не ворожил, наплёл он по полной, так что либо потерял контроль над тварями и его разорвали... или кто-то оставил бесконтрольное блеклое сплетение,» - продираясь сквозь растения, Синхарт настороженно вглядывался в темноту, всей кожей чувствовал близкую опасность, не сомневался ни на минуту в том, что в проклятой земле каждый шаг равен беде, а ещё его тревожил запах её крови, он остановился и рукой её руку нашёл, привлёк к себе и его тревожило магическое истощение эльфийки, - «Ранена... у нас нет времени, но вытащить стрелу мертвеца, перевязать рану, нужно, я видел прежде, как трупный яд выматывает тело... не разберу запах яда среди этого смрада... Лелианте...»

Эльфийка следовала за ним так же бесшумно, оставаясь незамеченной, хоть рана в бедре и заставляла сжимать челюсти до желваков, а тьма в зрачках расплывалась почти до границ радужки, а когда Синхарт притянул её к себе, девушка устало ткнулась лбом в его грудь.

«Ранена... и если вытащить стрелу, то хлынет кровь... которая может привлечь внимание нежити...» - Лелианте даже не смотрела на обломок стрелы, торчащий из бедра, - «Я потерплю. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем скорее я смогу зачерпнуть магии из земли, не осквернённой смертью.»

«Мертвые выследят по твоей или же по моей крови, так или иначе, много или мало, но время играет против нас» - слов эльфийки было достаточно, чтобы он вновь направил их вглубь темноты, но не быстрым шагом, останавливаясь, он рыскал на магическом уровне, огибая потоки магии, и, наконец, выбрал направление, не так сильно затопленный скверной путь, но длинный, - «Придётся не просто терпеть, но рассекать клинком... хватит сил?»

Синхарт обладал отличным зрением, а жизнь в лесу научила его чувствовать ночь, но чем глубже они уходили в подлесок, а затем в лес, постепенно добираясь до ведомого нитью места, темень становилась непроглядной. Ему оставалось полагаться на слух и в большей степени на обоняние. А оно подводило, затопленное смрадом место не помогало, а отвлекало от важного.

…За ними тенью бесшумно крался огромный волк, незримый, скрытый от чутья, перебирал мощными лапами по оставленному следу живых.

«Хватит и сил, и магии. Её хоть и немного осталось, но она есть,» - Лель растянула губы в недоброй и невеселой улыбке, понимая, что её резерв магии скуден и маны хватит лишь на пару-тройку несильных ударов, а физические силы утекали, как ледяная вода сквозь тонкие пальцы - капля за каплей тягучей крови, окрашивающей штанину во влажно-чёрный цвет. Однако за свою жизнь девушка не раз и не два попадала в ситуации, когда приходилось держаться на одном упрямстве и идти вперёд, невзирая на боль и слабость, и сейчас мечтала лишь о том, чтобы добраться до места, где земля не была бы пропитана смрадом и гнилью немёртвых мертвецов.

Кедровый лес кладбища шуршал и рокотал, а заодно скрывал приближающийся шорох гнилостных длинных лап, клыкастую опасность. Закутанные во мрак, двое уцелевших волков, направленные вожаком, малой тенью скользили вперед, незримо оказавшись как раз напротив пары. Мужчина и женщина прошли совсем рядом с затаившимся вожаком, в темноте полыхнула лиловая пара глаз. В какой-то из моментов Синхарт остановился и посмотрел через плечо, по его спине пробежал мороз...

Ведомые запахом алой крови волки прыгнули на эльфийку сразу с двух сторон, стремясь сбить с ног и загрызть. Следопыт только и успел истошно прорычать сквозь зубы что-то неразборчивое, а нависшая тень сомкнула мощные челюсти на его плече, стремительно волоча по земле, скрываясь в темноте между стволами деревьев.

Мелкие волки, которые уже участвовали в схватке и сейчас были потрёпаны и ранены, большой опасности не представляли, поэтому эльфийка рассекла одного из них неловким из-за раны и ослабленности движением меча, а от другого сделала перекат, выставляя перед собой клинок, чтобы зверь сам напоролся на крейг-мессер.

Однако, упав на раненое бедро, Лель загнала стрелу так глубоко, что теперь обломанное древко было не подхватить пальцами, а с губ девушки сорвался сдавленный крик боли, от которой помутнело в глазах. Но страшнее чёрных точек перед зрачками было только зрелище огромного волка, утаскивающего Синхарта во тьму...

...Громадный волк тащил тело мужчины ещё дальше в мрачную глубину леса по направлению к пещере, следопыт впал в бессознательное состояние, а скверные клыки нежити впились глубоко в мускулы плеча и пробили прочный доспех.

Синхарт стремительно тратил жизненно важную тьму, кровь, и, что ещё хуже, он несколько раз пытался вырваться из морока… безуспешно… и с каждой новой попыткой очнуться грань страданий усиливалась. Реальность ускользала раз за разом, он не видел ничего, кроме тьмы, не чуял ничего, кроме собственной крови. Сколько именно он прибывал в глубинах сознания, минуты или часы, как много времени сгинуло?

Вечный зверь, не знающий усталости, был гораздо сильнее, больше и выносливее следопыта. Вожак волков, должно быть, не являлся неразумным умертвием, действия его противоречили поведению нежити, и было в нём что-то ещё, более гнетущее, помимо блеклой от скверны магии.

Судорожный вдох с привкусом горечи во рту, вызвал острую боль в ранах, пробудил, окончательно возвращая в реальность. А реальность сконцентрировалась в клыкастых челюстях огромного волка, сжимающих с хрустом тело.

Синхарт не мог пошевелить левой рукой, чёрным каскадом стекала по доспеху на землю кровь, оскаленные в гримасе боли зубы искривили его лицо, вырывались гортанные звуки, перерастающие в хриплый крик, в надсадное рычание… и казались они звериными, а не человеческими. Не спуская глаз с твари, не ощущая ничего, кроме пронзительной боли, он зарычал ещё громче и начал меняться... Вспыхнул и обернулся сгустком пламени, в котором с трудом можно было различить мужской силуэт.

В воздухе остро и неприятно запахло дымом, гнилью, кровью. Выжженная земля мертвецов гудела его тьмой, как и тлеющая плешивым мехом опаленная морда, вскинутая в вой. Одним движением тварь отбросила, как котёнка, следопыта в дерево, с продирающим нутро звуком. Не прошло и минуты, как зверь напал снова, хищник чуял свою жертву и огонь его не пугал, а мощная когтистая лапа замахнулась и ударила вновь. С треском, ломая ствол дерева, рассекли пространство когти нежити. Он успел извернуться от зверя, оставляя за собой всполохи огня, тьмы, перекатился, превозмогая боль в изломанном теле, не представляя возможности для своей защиты, встретил ударом магии мертвую плоть. Синхарт отогнал зверя на время и волк начал кружить, недолго выискивая брешь. И с каждым следующим ударом сердца следопыт терял силы, тьму, концентрацию. Ощущения боли притупились, в крови играло призрачное желание жить и всякая мысль об оставленной позади эльфийке, закрадывающаяся в сознание, тлела. Тварь прижалась к земле, с силой вдавливая когтистые отпечатки в почву, ринулась в прыжке на него, а он её встретил, впечатавшись в землю спиной - окрестность окунулась в алый и лиловый свет...

Из-за стены деревьев на подступе к пещере полыхала тьма, ослепительный огонь, разносился по округе звериный вой, отчаянный рёв, грохотом, треском мотив привлекал обитателей кладбища.

Откинув тело второго волка, разрубленного до самого позвоночника, Лелианте завыла от боли и бессилия, а затем дрожащими пальцами начала рыться в сумке в поисках исцеляющих зелий... Конечно, она понимала, что сначала нужно вырезать стрелу, ушедшую глубоко в мясо, что нужно промыть и перевязать рану, а только после этого использовать эликсиры, способствующие заживлению и придающие сил, вот только не было ни времени, ни возможности сделать всё правильно. И где-то вдали полыхала тьма и огонь, а в висках эльфийки частым биением сердца отдавалась пульсация магии Синхарта, которая для девушки была подобна освещённым изнутри окнам дома или маяком, рассекающим ночной мрак лезвием света.


Лель нашла зелье, которое должно было притупить болевые ощущения и позволить ей двигаться, не сопровождая каждый шаг мучительным стоном, и вылила в горло горькую жидкость, скривившись и сдержав позывы к рвоте. Встала. Не без труда. Даже оперлась сначала на крейг-мессер, чтобы удержать равновесие, а затем будто оглохла... вместо шелестов и шорохов мёртвого леса, скрипа сухих ветвей и хруста выбеленных солнцем костей - ватная тишина. Пронзённая стрелой нога слушалась плохо, будто онемела, но боль почти ушла, а вдалеке вспыхивало пламя, на которое девушка не летела, как мотылёк, а еле плелась, пытаясь заставить своё изломанное, почти опустошённое магически тело слушаться.

Она видела только финал боя - огромный волк кинулся на Синхарта, припечатывая его к земле... и не успевала... не было сил сейчас двигаться стремительно, как прежде... единственное, что она могла сделать - вложить в чёрный клинок почти всю оставшуюся в её теле магию и ударить чёрно-фиолетовым хлыстом по спине твари - даже не в надежде убить, но пытаясь хотя бы отвлечь...

Тьма, сорвавшаяся с крейг-мессера, хлёстко ударила могучего зверя, охваченного огнём, по грудному позвонку и молниеносно раздалась треском в костях до шеи, но не раздробила. Содрала остатки опаленной кожи, гнилостной мышечной ткани, оголила торчащие голые кости рёбер, скрутила прогнившие нутро, ослабила на время вечное существо.

Сочащаяся тьмой, в следующую секунду заполненная пламенем, грудина мерцала чёрным и фиолетовым, рассеивающимся, сгустком магии её и его. От удара тяжеловесный волк вмялся развороченной грудью в следопыта, объятый в собственное зловещее пламя, с жутким хрустом костей, перемежающимся хриплым воплем, царапающий мужскую глотку. Дрогнула его тьма, затопила боль, потускнело пламя.

Волчий череп, обтянутый остатками тлеющей кожи, ошметками гнилых мышц, скаля жуткую гигантскую пасть с неестественно изогнутыми клыками, повернул костистую шею и устремил взор пустых глазниц на эльфийку. Привлеченный сладко пахнущим истоком жизненной энергии, разинув челюсти, нежить испустила отталкивающий устрашающий раскат рёва, усиленный неистовым волчьим рычанием.

Боль в изломанных костях, в разорванном клыками теле, увлекающая в глубины безумия остатки души, топила Синхарта в агонии и он, подобно волчьему черепу устремил дикий взгляд на остатки живой манны, на лишенную сил женщину. Пульсирующая тьма Лелианте, неизбежно вызывала его неконтролируемый голод, впиться бесплотными зубами, обвить по-змеиному и сдавить, запах её крови приводили остатки разумных мыслей в состояние аффекта.

Движимый одним желанием, не рассчитывая более своих сил, рассекая воздух, Синхарт замахнулся правой рукой облаченной в яркое пламя, сотканное из тьмы, в открытый для удара шейный позвонок отвлеченного волка. Вот только бился он теперь не за жизнь, а за «еду». Он встретил ударом удар, мощная звериная лапа с растопыренными изогнутыми когтями врезалась со скрежетом в его грудину. Вцепившись друг в друга, рвали и кромсали его огненные когти и когти-крючья волка. Удар за ударом, налившийся безумием, напившийся кровью, залитый гнилостной жижей волка, он, наконец, расколол крепкие шейные позвонки в тот момент, когда вновь клыки сомкнулись на его теле, окрасившись в чёрную кровь, изувечивая раненого Синхарта.

Стихло, затлело. Обезглавленное существо пригвоздило изувеченного следопыта, который всё ещё бился сознанием о стенки собственного безумия. И не в силах более скинуть тварь, оставшийся практически без сил, обезумившим взглядом устремленный на манну, накапливал собственные силы, стремительно тратил тьму, переводил дух, чтобы впиться когтями уже не в движимого скверной поверженного волка, а в Лелианте.

За стеной деревьев и между ними, неспешно волочились кости, грохотом, шуршанием и рокотом умертвия, источающие неживую магию, продирались всё ближе и ближе, и если медлить, то вскоре нагонят тех, чье сердце всё ещё стучит и гонит кровь...

Наблюдая затуманенным взглядом за сражением Синхарта и волка, Лелианте даже не пыталась нанести ещё один магический удар - слишком высок был риск задеть обоих... а когда схватка закончилась и Синх обмяк под изуродованной тушей твари, эльфийка шатающейся походкой подошла и упала на колени, непослушными руками отталкивая гнилую плоть, которая не давала мужчине двигаться.

Эффект зелья подходил к концу, а потому движения девушки с каждым ударом сердца становились всё более быстрыми, хоть и нервными, рваными, потому что вместе с чувствительностью возвращалась и боль, пульсирующая сейчас не только в бедре, но во всей ноге - стрела всё же была отравлена.

Лель видела, что Синхарт ранен, истерзан, магически истощён... и знала, что в отличие от неё, он без магии не выживет... а оставить мужчину на растерзание нежити, что копошилась во тьме за её спиной, эльфийка не могла... счёт уже шёл на минуты... и, коснувшись прохладными пальцами его лба и направляя остатки своей маны, девушка зашептала через кристалл: "Ратвен... нужно уходить... я без тебя не уйду... Ратвен..."

Она коснулась его пальцами, а он же безжалостно впился в её тьму, вторгнувшись нещадно вбирал остатки манны, хлестал змеиным хвостом, перекручивая магический поток, скручивая, разрывая и сжирая ядовитой пастью. Эльфийский шёпот не пробил стену безумия и, закутанный прочным полотном полного неистовства, Синхарт вскинул правую израненную руку и сжал её шею, притягивая к себе ближе, опаляя озлобленным, горящим взглядом лютой ярости, свирепо рыча, сдавливая окровавленные зубы, а лицо его накрыло тенью холодной злобы. Изувер, жестокая личина, душегуб встречает свою женщину не лаской, а мучением до скрежета зубов.

«Рррат...вен...» - Лель прохрипела его имя, не отстраняясь и не пытаясь вырваться, лишь продолжая вливать в мужчину последние крохи своей магии, а по лицу, испачканному волчьей кровью и пылью, заструились крупные слёзы.

Казалось, совсем себя потерял в своем же безумии, забрав последнюю каплю манны Лелианте, разжал её шею, отпустил из цепких пальцев и извернулся, чтобы нависнуть тенью над женщиной, впиться зубами в оголенный участок тела, утолить раздразненное запахом крови исступление. Следопыт не источал более пламени или жгучей тьмы, облаченный в разодранный доспех, с тусклыми магическими символами, с брешью на плече от клыков зверя, искорёженным металлом в три полосы от когтей на руке и на груди - зияли рванные раны, сочащиеся тёмной кровью. А он придавил своим телом эльфийку, на магическом уровне, ядовито рыскал в её нутре, в поисках ещё одной капли тьмы. Но что-то изменилось, будто ветер переменил свою сторону и ударил в нос следопыта новым истоком, безумие усилило его обоняние и он уже потерял всякий интерес к Лелианте. Ведомый желанием утолить голод, нащупал нить Ланы... и вела она в пещеру, но охваченный неистовством Синхарт и не думал о приближающейся опасности, в висках нагелями стучала темная магия сестры Лии.


На шее эльфийки отпечатались глубокие следы от пальцев Синхарта, но то, что останутся синяки, сейчас волновало девушку меньше всего. Она хватала воздух раскрытым ртом, но из лёгких пока доносились только хрипы, а взгляд был пустым, невидящим и плохо осознающим происходящее, потому что магическое истощение вкупе с действием яда нарушали восприятие действительности.

Лель не боялась смерти... слишком часто смотрела ей в лицо... а сейчас она увидела лик смерти в чертах любимого мужчины, но не отшатнулась и не оттолкнула, а лишь откинула голову назад, подставляя горло... а после обмякла, когда Синхарт отпустил её и метнулся по другому следу.

Изломанное и опустошённое тело почти не слушалось, а боль от бедра пульсирующими толчками поднималась к боку, но девушка с трудом перекатилась на живот и встала на четвереньки, провожая мутным взглядом Синха.

Ступая шаг за шагом, скрылся в разинутой пасти пещеры, оставляя за собой кровавую полосу на почве, а затем на холодом камне, усеянном костями, останками забредших людей, по своей воле или же нет. Он не оборачивался, ни что его нетрогало сейчас, не трепетала душа, не пропускало удары сердце… холодная злость, убийца, а не спаситель настиг робкий исток магии, бьющий тонкой, едва уловимой нитью, в которую так яростно вцепился бесплотными зубами Синхарт.

Лана лежала истерзанная, окровавленная, но всё ещё живая, у ног её валялись фолианты некромантов, а украденная у болотной ведьмы, книга была раскрыта на странице с рисунком огромного волка-нежити. Пещера испещрённая кровавыми символами, в углу каменной гряды и стен лежали свежие трупы мужчин и женщин, с отсеченными конечностями, а у кого-то не хватало органов или же костей. Скульптор твари лежала в бессознательном состоянии, ведь пока жил неживой волк, она тратила свою энергию жизненную, не просто магию, блеклые сплетения её редко используют, а лишь дополняют.

Она сдавленно простонала, когда он сжал её хрупкое и изломанное скверной тело, и, быстро осушал, обвивая змеиными извивами, смыкая чешуйчатые кольца, вонзаясь раз за разом в её сладкий океан тьмы.

Эльфийка следовала за Синхартом, шатаясь и с трудом удерживая равновесие... иногда опираясь на крейг-мессер, как на посох, вонзая его лезвие в мертвую землю... Даже сейчас, пригибаемая к земле мучительной болью и не менее мучительным голодом до магии, Лелианте шла за мужчиной. Чтобы спасти его? Или остановить? Или погибнуть в его не ведающих сейчас пощады руках? Она не смогла бы ответить, да и нужен ли был этот ответ?

Лель отставала от Синха на несколько минут, поэтому, когда она наконец достигла пещеры, мужчина почти осушил Лану. На краю сознания девушки мелькнула мысль - оставить всё, как есть... пусть дурочка, погнавшаяся за силой, найдёт свою смерть тут, среди её же жертв! Но другая часть эльфийки шептала - нельзя, ведь если Лана погибнет, то Гислия не поможет Синхарту в его деле...

И девушка, покачиваясь из стороны в сторону, подошла со спины к Синхарту и обхватила его шею предплечьем, как он показывал в Валенсии, сжала кистью локоть другой руки, которую положила на лоб мужчины, и начала душить... не сильно... лишь чтобы он ослаб и перестал тянуть магию Ланы, а вслух шептала и шептала его имя, пытаясь достучаться до его сознания.

Переполненный бесконтрольным всепоглощающим безумием, чувством, что освобождает от всякой мысли, повергает в ужас свирепством, злобой в неистовом голоде, Синхарт не ведал, что творил.

Озлобленность не унять словами, не сдержать самоконтролем и до тех пор, пока бил ударами сердца яд - неизбежное влияние камней анакреонцев, разум следопыта покорно отступал назад во время аффекта, вызванного в пылу боя за жизнь, а после за магию живой.

Эльфийский шёпот коснулся его уха, но не сдержал, не достучался, стальные и холодные глаза видели равнодушную пустоту. Безумный ненасытно впивался, дважды выворачивал магический поток, трижды искажал и ненасытно вбирал остатки магии, являющиеся некогда океаном, а сейчас мелководным, слабо бьющим, угасающим водоемом в теле девушки. Озлобленная оболочка обвила Лану, сдавливала, ломала её и без того хрупкие кости в руках обезумевшего Синхарта.

Залитый собственной кровью, он не чувствовал боли ни в сломанной кости плеча, ни в разодранной ноге от когтей и ядовитой стрелы, ни от многочисленных ушибов, укусов и ударов. Утопленник в хаотичном беспорядке разума. Для него не было больше эмоций, померкли ощущения и всё обратилось в пожирающую магию змеиную пасть.

И сейчас Синхарт не сразу ощутил то, как кадык сдавила рука любимой женщины. Пребывая в глубинах своего я, он находился в хрупком равновесии и эту брешь, сдавливая его дыхательные пути, перекрывала Лелианте, отбрасывая назад в темноту. Ушли минуты и наступила тишина, он погрузился в беспамятство и в её руках, казалось, осталось безжизненное тело.

Лана бредила, дикая боль пронзала её острыми шипами в переломанных костях предплечья, в истощённом магией окровавленном теле. Утраченные жизненные силы из-за сплетений блеклых заклинаний, почерпнутых из украденных книг болотной ведьмы, не позволяли ей и пошевелиться, тряпичной куклой покоилась на окровавленном камне. Девушка прибывала на грани жизни и смерти из-за своей же алчности. Она выдохнула, когда обезумивший мужчина прекратил своё изуверство, и едва не захлебнулась кровью, повторяя раз за разом слабо различимые на слух слова.

Освобожденный от пут влияния камней, Синхарт пребывал во тьме, а наяву израненное тело его стало тяжелым, тронутое бледным цветом, но уже без сетки жутких чёрных вен, и в скором времени он должен был очнуться, но безумный ли или в осознанной реальности?

Многочисленная нежить была медленной, но неизбежной, и тащила свои гнилостные конечности, приближаясь всё ближе и ближе, эхом разносился её глухой вой, скрежет, хруст и хрипение. Рано или поздно сомнет не силой, но количеством, времени оставалось всё меньше, а пещера была совсем недалеко.

Эльфийка знала, на что идёт, когда схватила Синхарта за шею, и, хотя другого пути она не видела, сейчас, когда мужчина обмяк в её объятиях, её лицо исказила гримаса боли не физической, а душевной. Взгляд Лель остановился на Лане, а глаза недобро сузились - хотелось добить девчонку за всё то, что им пришлось вытерпеть ради того, чтобы добраться до неё, но.... нельзя... и, аккуратно уложив Синха на пол пещеры, девушка начала негнущимися от напряжения пальцами перебирать зелья, отыскивая исцеляющее.

Лелианте видела, что Лана умирает, и не могла не попытаться спасти её, ведь иначе всё было бы напрасно... хромая, она подобралась к девушке, неуклюже села рядом, стараясь не тревожить раненую ногу, и начала вливать в её рот зелье исцеления. Пальцы дрожали и капли жидкости попадали не только в горло Ланы, но и оставались на её губах и подбородке, а когда пузырёк опустел, эльфийка отбросила его в сторону и подползла к находящемуся в беспамятстве Синху.

В голове Лель метались мысли - как спасти мужчину, если он не очнётся до того, как нежить достигнет входа в пещеру? В одиночку она не смогла бы защищать даже узкий вход, а потому идей было только две - либо скормить умертвиям Лану, выигрывая драгоценные минуты, либо попытаться отвлечь обитателей пещеры своей кровью, отманив их от пещеры, но... в этом случае эльфийка не была уверена в том, что сможет избежать их холодных, жадных до жизни пальцев... как не была уверена и в том, что этот маневр удастся и кто-нибудь из мертвецов не проникнет сюда. Оставалось только ждать...

Дрогнула тень на его лице и через несколько секунд Синхарт приоткрыл глаза, постепенно приходил в себя, в ту действительность, где прибывало вначале странное ощущение холода, стремительно перетекающее в пульсирующую боль. Боль вырвала его из тёмного сна, в котором было тихо, упоительно, уютно.

Мимолетные воспоминания стали мелькать чёрными точками у него в глазах, образом и силуэтом складывалась призрачная картина нового, потаенного страха. Зажмурил веки. Он ещё не до конца осознал, не сполна прочувствовал ужас того, что чуть не убил ту, с которой так быстро согрелся в тепле. Время шло. Он дышал часто, пересохло во рту. Понемногу боль в плече и в руке становилась нестерпимой.

Усилием воли он попытался остановить озноб, бьющий его тело, но продолжал крепко сжимать губы и зубы. Была здесь и иная боль, глубокая и пронзающая, бьющая в жилах уже осознанным страхом. Нечто, выжигающее Синхарта изнутри. Боль или страх, чем бы оно ни являлось, было это сокровенным и невыносимым - остаться в глубинах безумия и потерять единственную эмоцию, пробужденную эльфийкой, способную пройти сквозь любое время, где бы он ни был с ней или же без неё.

Он протянул руку и прежде, чем сомкнул на женском запястье, пальцами зачерпнул пустоту, а после проскользил ладонью по её руке... не ощутил, тёплая ли или холодная кожа, не почувствовал ничего, кроме её опустошенности из-за него. Опустил пальцы на каменный пол и попытался привстать, оперевшись на правую руку, левую обуревала боль, немощность. Он бы зарычал, если бы смог, но всё, что было в его теле, силы, тьма, выходили из него вместе с чёрной кровью.

Сумрачно сдвинув брови, девушка наблюдала за Синхартом, который слабо пошевелился и стал медленно и мучительно приходить в себя после беспамятства, в которое она его погрузила. Она видела раны и вытекающую пульсирующими толчками кровь и понимала, какую боль испытывает мужчина, но... помогут ли зелья?...

Синхарт не помнил, как безумие привело его в пещеру к Лане, а за истошным пульсом, раскатывающимся у него в ушах, продрался голод, но он его обуздал, на время. Мертвая или полумертвая Лана, значения не имело. Синхарт обещал её вернуть, как и дал слово болотной ведьме отдать украденное. Но он не шелохнулся, помедлил, прежде, чем попробовал встать, заглянул в глаза Лелианте и подумал о том, как легко оборвать её крылья и загнать острую иглу, было бы правильным не впутывать её в свою жизнь, но думать об этом он будет позже.

Медленно-медленно часть его сознания покрылась коркой льда, сейчас испытывать любую эмоцию губительно, он видел в полумраке эти отпечатки на её шее, тёмные следы… и они приобретали очертания в его мире, ритмично сжимались и расширялись эхом, как если бы его душили собственные руки.

Не будет слов сожаления, не разнесётся звук вины, мучения. Синхарт не изменит то, что уже случилось. Но может попытаться их вывести из земель мертвецов, пока ещё совсем не поздно.

«Сможешь... идти?» - он скрыл всякую эмоцию в голосе, старался более не смотреть на Лелианте, как и не наступать лишний раз на травмированную ногу. Выглядел он бледным, потускневшие глаза запали, а вокруг них залегли тёмные тени из-за трупного яда в крови, который играл с каждой секундой острее и смешивался с ядом камней. Синхарт обладал высоким болевым порогом и большим интервалом ее переносимости и даже с такими ранами, хромая, следопыт волочил своё тело, превозмогая всякую скованность страданий. Осознавал он и то, что если эльфийка не сможет идти, то вытащить из пещеры он сможет только одну. Выбор был очевиден. Синхарт, зажимая рукой свою кровоточащую рану на перебитом плече, остановился около сидящей Лель. И всё же оглядел её с ног до головы с едва различимой тенью мучения на лице, отнял окровавленную ладонь от плеча и протянул руку к ослабленной женщине, но не смог произнести её имени, - «Смерть... звучит всё ближе»

Влитая жидкость склянки не исцелила Лану, но удержала тонкую ниточку ускользающей жизни девушки, которая погрузилась, казалось, в кому. Грудь её вздымалась мерно и мирно, как если бы она дремала и видела грёзы. Но и у неё времени оставалось не много.

Светало, ночь отступала, ветер переменил свою сторону и задул сильнее на восток, разнося хладный смрад по округе, из-за деревьев, окружавших порог пещеры, в двадцати метрах показались груды костей умертвий.

«Смогу... Ратвен...» - Лелианте обхватила его окровавленные пальцы и с трудом поднялась, а по лицу волной прошла гримаса боли - весь правый бок от щиколотки до плеча горел огнём, а рана на бедре была закупорена стрелой и отравленная кровь почти не уходила из её ослабевшего тела, - «В сумке ещё остались зелья. Они... помогут тебе?...»

На девчонку Лель даже не смотрела, сейчас её взгляд был прикован к измученному и истерзанному Синхарту... её брови непроизвольно хмурились, а губы кривились то ли от спазмов боли, то ли от осознания ситуации, что даже сейчас они могут не успеть выбраться.

«Хей... не думай обо мне, береги себя, ведь я едва...» - он оборвал тот ужас слов, который чуть не сорвался с его кровоточащих губ, в глотке застрял горький страх. Ведь то, что могло произойти, вонзалось болью острее, чем нож, умерщвляло быстрее, чем яд, но он всё ещё держал её руку в своей, но сердце громыхало так, что вот-вот пробьет звучащий бесстрастный хриплый голос, а пальцы его сжимали сильнее, чем всякая эмоция в тоне, но ещё сильнее он сдавил челюсть. Она испытывала боль, а он её ощущал эхом и, как бы ему ни хотелось помочь, сейчас он был бессилен, - «Выпей зелья. Тебе они помогут, но не мне... сбор трав... бесполезен»

Капля за каплей тягучей кровью били секунды, он брёл израненными пальцами по её руке, а в голове его глодали мысли о том, что нужно уберечь и от себя тоже, превозмогая всё. Он отпустил её руку. Сумеречно улыбнулся одним уголком губ, а побелевшее лицо со струйками крови, стекавшими с прилипших ко лбу темно-пепельных волос, выражало гримасу отчаяния.

Синхарт пробирался сквозь сырое пространство пещеры, и, видевший не одну грань боли и страдания, он мог преодолеть и эту. Казалось, шаги его длились в сотню лет.

Несколько минут ушло на то, чтобы поднять девушку, пребывающую в спасительном сне. Перебитая рука его не слушалась, но он наклонился и неосторожным движением привлёк к себе на правое плечо хрупкое тело с едва ощутимым пульсом жизни. Мучительно медленно согнувшись, Синхарт закрыл глаза и втянул с силой прохладу в лёгкие, а после, рассекая чутьём, рьяно рыскал по путям блеклой неживой магии, близко ли, далеко ли опасность?

«Пока стрела в бедре, от зелий толку будет мало... Разве что снова притупить чувствительность, чтобы не рухнуть от боли,» - прошептала по кристаллу Лелианте, сжимая пальцы Синхарта и с тревогой глядя в его лицо. Этим жестом она пыталась показать ему, что нет в ней ни страха, ни обиды на него... что она всё понимает и будет рядом, потому что любит его и предпочтет умереть от его рук, нежели жить без него. Но вслух она ничего не сказала. Ни к чему. Лишь отыскала остатки горького зелья, которое должно было притупить боль, и выпила его одним глотком, скривившись... под глазами эльфийки залегли глубокие черные тени, а кожа была серого цвета, но девушка стояла на ногах. Пока стояла.

«Не успею тебе помочь. В спину вопьются пальцы неживых прежде, чем от стрелы избавлю...» - сникло в душе, он явственно ощутил надвигающуюся беду, зарождённую из скверны, не увидел, но почуял десятки умертвий, и все они клином надвигались к ним, дрожь пробежала по спине, отступать было некуда, и, если они уже рядом то... Стремительно пресёк всякую гнусную мысль, следом мрачным взглядом эльфийку нашёл, проводил и её движение, и то, как она вливает в себя зелье. Слышал её рану, отравленную кровь. Но он старался не думать о том, что стрела прочно засела в её бедре из-за него, времени не было и искать пути спасения приходилось в любом витке событий. Еле-еле выпрямился, потёр переносицу и устало вздохнул, а после Лану на своём плече удобнее устроил, стиснув до боли в дёснах зубы, каждое движение раскатом било по телу болью, - «Нужно забрать книги. Болотная ведьма не оставит в покое, пока не верну украденное... Собери всё... все книжонки мерзостные, после разберём»

«Я знаю, поэтому - потом... на ногах я стою, а зелье ещё минут 20-30 будет притуплять боль,» - невесело усмехнулась эльфийка и начала заторможено собирать книги, укладывая их в дорожную сумку. Да, зелье притупляло боль, но после него Лель себя чувствовала так, будто плыла сквозь толщу чёрной воды - движения были медленными и неуверенными, но девушка всё равно действовала, упрямством перебарывая боль и слабость. Она слишком хорошо понимала, что помощи не будет. И если отступить... дать слабину... не выберется никто.

Он вёл их из глубин пещеры по узким коридорам, кругом валялись ошмётки мяса, а Синхарт переступал гниль через непомерные силы, брёл нетвёрдо, и каждый изнурённый шаг встречала боль. Но следопыт двигался, ещё дальше, вперёд, припадая на искалеченную ногу, периодически останавливался, крепко сжимая тело умирающей девушки у себя на плече, унимал помутнение в глазах, опираясь о влажную каменную стену пещеры, расписанную умелой рукой зловещим узором. Превозмогал грань боли, ведь желание жить было сильнее, а ещё сильнее хотел уберечь жизнь Лелианте.

Синхарт и не почуял, что отпечаток магии символов и истока Ланы - различны. Не было времени распутывать клубок. Не один колдун выскрёбывал линию, не одна ведьма взывала к мертвецам. Вековая пещера, место силы неживой манны, некогда кипящий некромантами грот, опустел и померк, но была ли Лана одна всё это время? Синхарт не знал, и выяснять ему не хотелось, сколько рук плело заклинания в этом месте. Хотел он только одного и это с каждым истошным ударом сердца било в мысли всё сильнее.

Ему хотелось есть. Неистовый голод взывал, скручивая до боли нутро. Трещала голова. Его мутило, кровь каскадом оставляла чёрные полосы на камне. Бой он вести не сможет, как и выдавить тусклое пламя из пальца, тьмы становилось всё меньше. Вкус в ноздрях копошился влажным опарышем, эту магию он есть не будет, нырнув в гнилостный поток единожды, трижды захлебнулся собственной кровью - живой смертью.

Время растянулось, казалось, в бесконечность. Ужасно искорёженные создания с неестественно выгнутыми ногами и руками, тонкими шеями и оголенными черепами с пустыми глазницами и призрачным огнём в них шли за добычей.

Синхарт сдавленно зарычал, но на рычание это было не похоже, скорее на хрип загнанного животного – не рассчитав шаг непослушной ноги, он оступился и едва не припал на колено - направил вес в сторону и с силой впечатался переломанным плечом прямо в кромку острого камня пещеры. Но он обуздал и эту боль.

Тусклое солнце вбирало мрак ночи. Холодный рассвет и призрачный туман по щиколотку, окутавший и разорванное тело вожака волков, но следы минувшей битвы не утешали. Пара выбралась из разинутой пасти пещеры и сейчас нужно было выбрать, в какую из сторон брести дальше. Впереди мелькали черепа, справа разносился отталкивающий смрад, слева скрежетала блеклая магия, позади мрак пещеры.

«Путь к коню - губителен. И не поможет животина скрыть нас от надвигающейся беды... Но и мы, как те умертвия, перебираем путь... в три века длится один шаг...» - взглядом скользил из стороны в сторону, он выбирал надёжную тропку, выход из кладбища, прислушиваясь к своей интуиции, но как он мог ей доверять, после всего случившегося? Соображал он заторможено, мысли путались. Синхарт мрачно посмотрел на ослабленную Лелианте – он знал, что, в отличии от него, она восстановится природой и её магией, потому выводить нужно было в сторону леса Тунры, но и это могла обернуться ошибкой, - «Потерпи ещё немного, придётся продираться через подлесок, мы можем встретить кого угодно... но выбора у нас нет»

«Я доверяю тебе, Ратвен,» - отозвалась эльфийка, с трудом устраивая на плече сумку с книгами, которые остались неожиданно тяжёлыми, и пошла след в след, не чувствуя правой ноги и всей правой половины тела. Оступалась... цеплялась пальцами за холодные стены пещеры, ломая ногти о каменистую поверхность, не чувствуя боли. И шла вперёд, ничего не видя перед собой, кроме мужской фигуры с телом девушки на плече.

Синхарт понимал, что сбить умертвий со следа будет непросто, и ни он, ни эльфийка оставить магический исток-приманку уже не в силах. Нужно было перебить запах крови, их крови. Он слышал сквозь шум сердцебиения гул скверны, забивающий уши, смерть, приближающуюся с запада, толпу мертвецов.

Следопыт, преодолевая онемение в теле и недостаток тьмы, усложняющий мировосприятие, и усиливающийся голод до магии, тяжело двигался вперёд. С каждым вдохом ускользала реальность, с каждым выдохом ядом сжигалась тьма. Топот приближался. Утренний туман поднимался всё выше, скрывал обзор. Синхарт нырнул в туман ещё ближе к растерзанным останкам вожака, не обращая внимания на смрадный запах, увлёк безмолвным жестом за собой эльфийку.

«Кровь... нужно сбить этот запах... след...» - восприятие реальности исказилось, еле удерживая Лану на плече, Синхарт припал на одно колено, сдавливая челюсти из-за разбереженной раны на ноге, удерживая равновесие и пересиливая безмерную усталость с ноющей болью, опустил руку в мёртвую плоть, выскоблил на ощупь смердящую гниль, ошмётки тухлого мяса, склизкой кожи, плешивый волчий мех... ладонью покрыл липким слоем свои раны, стирая запах и Ланы. В глубине сознания следопыт понимал, что это не лучший выбор, ведь удушающая слизь усугубит играющий трупный яд в жилах, но попытать удачу и оставить сестру Гислии, было бы рискованно. Пролежав в пещере, она всё ещё дышала и ни одно умертвие её не тронуло, и, что бы это не означало, проверять следопыт не посмел бы, ведь он дал слово и его выполнит так или иначе. - «Покрой и себя... гнусной гнилью... иначе...»

Лелианте молча кивнула, но к горлу подступил ком тошноты, когда девушка вдохнула смрад полуразложившегося тела. Ей оставалось только порадоваться, что зелье притупило не только боль, но и все органы чувств, и сделало трупный запах не таким едким... И всё же сама мысль о том, чтобы намазаться гнилью, вызывала отвращение вплоть до головокружения. Тем не менее, девушка без споров склонилась к останкам чудовищного волка и, зачерпнув ладонью склизкую зловонную жижу, обмазала ею раненную ногу от бедра до щиколотки, чтобы перебить запах крови. Других открытых ран на её теле не было - лишь синяки и ссадины, которые уже не кровоточили, поэтому эльфийка с выражением омерзения на лице вытерла ладони об одежду и безмолвно подошла к Синхарту.

Он глядел в разноцветные глаза, а под его ногами плыла реальность. Сотни лет ощущениями ушли в пустоту, прежде чем он выпрямился и сделал шаг вперёд, огибая останки хищника.

Медленно брёл, под стопами оставлял хаотичные отпечатки в земле мертвецов, ведомый чутьём Синхарт направлял стопы куда-то на юго-восток. Но было здесь что-то ещё, скрывающее от мёртвых глазниц... девушка… на ней были обереги, скрадывающие живых от костлявых, следопыт и не почуял их, не хватало сил разобрать присыпанные блеклой магией плетения.

А дальше всё было, как во сне, и с каждой проходящей минутой он чувствовал себя всё более опустошённым. Перед глазами утренняя мгла, в ушах гул, в мыслях путаница, под ногой хруст полых костей, над головой шелест крон кедра. Не раз и не два следопыт останавливался, упираясь ладонью о стволы кривых деревьев, чтобы отдышаться и всё, что он запомнил в этой пелене - влажный запах гнили и прелой листвы, а ещё дикий голод. И сейчас, помимо глубинного желания уберечь жизнь Лелианте, в реальности, он был движим лишь одним инстинктом - выжить...

Синхарт продрог до костей, нехватка крови заставляла зубы стучать, ознобом било непослушное тело, но и это не останавливало. Казалось, он уподобился умертвию, укутанный гнетущим духом мёртвого волка, медленным движением рвался прочь из кладбища. Рукой он удерживал Лану, сопровождая неосторожные движения отталкивающим хрустом перебитой кости в плече, прокладывал запутанную тропку к лесу Тунры.

Много позже, когда ноги и руки стали непослушными от бессилия, он поддался вперёд, роняя девушку в почву, теряя контуры мира перед глазами, и упал.

Лелианте шла за мужчиной, как сомнабула, даже не прислушиваясь к шорохам мёртвого леса и хрусту костей умертвий... Шаг за шагом... через вернувшуюся боль... практически не видя ничего перед собой, но когда деревья вокруг сменились наполненными живой магией природы, а под ногами стали пригибаться травы, эльфийка вздохнула свободнее, ведь её тело само начало поглощать тонкие нити магии, струящиеся от влажной почвы.

Когда Синхарт рухнул на землю, Лель легла рядом с ним, прижимаясь всем телом к холодному, грязному и истерзанному телу мужчины, а сама начала тянуть силы из земли, но не ради себя, а пульсирующими толчками вливала магию в любимого, побуждая его сердце биться. Под их телами пожухла трава, черные щупальца тьмы, вгрызающиеся в магию природы, растянулись рваным ковром, а девушка жадно впитывала силу и перенаправляла в Синха, оставляя себе лишь крохи, ведь ей самой сейчас нужна была не мана, а нож, бинты и зелья, но рана подождёт... она не смертельна... и эльфийка насыщала и напитывала магией того, кто был ей дороже себя самой.

Осязаемая бездонная пустота в жилах... размозжила его мир камнями анакреонцев, затуманенный взгляд не видел уже ничего, капля крови сорвалась и впиталась во влажную почву, а за ней устремился и Синхарт. Он падал в самую глубину, в недра разума, тьма ударяет в предпоследний раз... Рассекая миллионы волн в темноте, он и не ощутил холодное прикосновение Лелианте.

Уже сейчас следопыт дышал прерывисто, хрипло, слабо. Удар падения в зелёную траву на окровавленную после боя с волком грудину, перебил треснутую кость и выгнул её так, что она впилась острым осколком ребра в левое лёгкое.

Вонзалась и магия, как вороны слеталась чёрными сгустками в самую душу следопыта. В земле и под землей он услышал раскаты громыхающей для него магии, отклик последовал незамедлительно. Голод, обернувшийся змеёй, встречал манну разинутой пастью, хаотическими импульсами сердца. Он лавировал в магии, вначале как на непослушной волне, а вскоре обхватил жгутом, чешуйчатыми извивами, сдавливая магический поток, и, наконец, вцепился зубами. Отчаянно вбирал и насыщался тьмой, смешанной с природой и эмоциями эльфийки. Синхарт не сводил взгляда с Лелианте.